Сибирские огни, 1984, № 6

— Пустите! — закричала Ефросинья Алексеевна.— Не могу я‘ больше. Не видите разве? Но дверь не открывалась. Тогда Кадыкова добралась до топчана, неловко завали­ лась на него. — Она же помрет! — подбежала Августа к Пуляшкиной, которая по-прежнему прислушивалась у стены. — Не умрет, а родит. — Как? — Августа склонилась над Кадыковой.— Здесь? Нельзя здесь! Подождите, пожалуйста. Надо... — Родить не подождешь,— перебила Пуляшкина и принялась стаскивать с себя платье. Августа переводила взгляд с одной на другую: Ефросинья Алексеевна, вроде, внезапно заснула. А Пуляшкина стянула с себя рубашку, надела платье на голое тело, а рубаху разорвала на две полосы. — Вот. Пеленки будут,— сунула в руки Августы еще теплые тряпки и опять встала на свою вахту у стены. «Что же, сидеть и ждать, когда придет несчастье? Нельзя так!» — Августа под­ бежала к двери, ударила в нее кулаком, и дверь сразу же открылась, будто там толь­ ко ждали ее сигнала. Вместе с молоденьким юнкером вошел комендант военного городка полковник Лодэ. Худой, с бескровным лицом и какими-то невидящими глазами. Он перевел их с Пуляшкиной на Августу, потом на Ефросинью Алексеевну и брезгливо поморщился; — У нас повитух нет! — Дверь опять захлопнулась. — Надо же как-то помочь Ефросинье Алексеевне,-Августа заглядывала в уста­ лые глаза Пуляшкиной. — Родить не поможешь,..— равнодушно ответила та. — Помогу! — Августа подбежала к двери, еще не зная, что делать. В это время в коридоре забрякали мисками. И только дверь приоткрыли, чтобы просунуть баланду, она крикнула в коридор: —Кадыкова умирает! В лазарет надо! Напротив сидел Адольф Клеппер. Дверь его камеры задребезжала, зауха’ла, з а ­ гремела от ударов — видно, дубасил табуреткой. И в соседних камерах застучали. Весь коридор наполнился грохотом. Вскоре за Кадыковой пришльч солдаты с носилками. — Гутя, если придется... Найди Дмитрия,— кусая в кровь губы, попросила Ефросинья Алексеевна. — Я обязательно найду вашего мужа,— стараясь успокоить Кадыкову, пообеща­ ла Августа. Они не знали, что он — комиссар государственного конезавода — тоже был аре­ стован. И только унесли носилки с Кадыковой, пришли за Августой. — Докричалась! — сказал конвоир, когда вел ее по коридору.— Теперь помол­ чишь в карцере. Что такое карцер, когда они заставили отнести Кадыкову в лазарет! Это была первая победа!' Значит, с ними можно бороться! И Августа не боялась их карцера. Много лет спустя она узнала, что у Ефросиньи Алексеевны родился сын. Ее по­ местили с новорожденным в одиночку. Уводя на допросы, ребенка оставляли в камере. Однажды следователь держал ее особенно долго. Надеялся, что страх за ребенка заставит заговорить. Но она молчала. А когда ее вернули в каме­ ру, ребенок был мертв. Его загрызли крысы. Но даже это чудовищное испытание не сломило Ефросинью Алексеевну. Ее переводили из тюрьмы в тюрьму, из города в город, приговорили к расстрелу. Спасла Кадыкову Красная Армия. СВЯЗНАЯ ПОДПОЛЬНОГО КОМИТЕТА Когда со скрипом, с лязгом железных болтов закрылись двери карцера. Августе показалось, что ее опустили в черный, вонючий, холодный погреб... Стояла, боясь прикоснуться к скользкой стене. И вдруг что-то холодное царапну­ ло ногу и тут же в углу раздался писк... Самым страшным в карцере был не голод — на целый день кусок хлеба а кружка 116