Сибирские огни, 1984, № 6

— Надо есть,— уговаривала ее А вгуста.--Н адо беречь силы — пригодятся... К вечеру в их камеру втолкнули еще одну арестованную. Она остановилась у двери, тяжело навалившись на стену, придерживая рукой большой живот. — Ефросинья Алексеевна! — Августа хотела помочь дойти до топчана, но вновь прибывшая сама отлепилась от стены и улыбнулась распухшими губами: — Здравствуйте! Бывшего «городского голову» к вам привели! — Дошла до топ­ чана Августы — в камере их всего два, села осторожно. — Что приуныла, Матрена Васильевна! Не кручинься: двум смертям не бывать, а одной не миновать... Ефросинья Кадыкова — председатель уездного народного собрания города Камня. В марте чуть не погибла, когда в Камне — богатом, купеческом городе на Оби — вспыхнул белогвардейский мятеж. Купцы, у, которых национализировали баржи и склады с зерном,— а зачинщиком этого была учительница Кадыкова, «председатель­ ша»,— вломились ночью в ее квартиру, знали, что муж в Новониколаевске, избили, связали и повели на расстрел. Красногвардейский отряд Игната Громова успел ее спасти. Выхватили Кадыкову прямо на улице из рук палачей, разогнали мятежников. Как Августа мечтала подружиться с этой женщиной, как хотела научиться у нее так же убедительно и горячо выступать на собраниях. Так же беспощадно высмеивать врагов. Но Кадыкова приезжала в Новониколаевск всегда на короткое время. И никак не удавалось встретиться с ней не на собраниях, а где-нибудь вдвоем, поговорить. И вот где привелось... — А на улице — теплынь,— говорила Кадыкрва, полулежа на топчане.— Вели меня сейчас, солнце, жарко, и вдруг хлынул крупный, шумный дождик. И кустики на берегу Каменки засветились, засверкали. И такая вокруг энергия жизни! Трава буйствует. Про.мочило меня, конечно. Но все равно этого радостного летнего дождичка мне хга- тит теперь надолго... — Матрена Васильевна заболела,— шепотом предупредила Августа. — Я уж вижу,— Скуластое, в редких оспинках лицо Ефросиньи Алексеевны было полно сочувствия.— И болезнь, и казни уносят людей. Тем большая доля работы ло­ жится на нас... — Какой же работы, когда мы здесь сидим? — с горечью спросила Августа. — Выстоять, не сломаться, не потерять веры здесь, в тюрьме,— тоже работа.— И улыбнулась, и глаза стали веселее.— Ты вот вроде рассердилась, что я о дождичке... — А если все схвачены? — Да, старых, опытных губят, осталось немного. Теперь на плечи молодых ляжет вся работа и вся ответственность. Но, милая моя,— Кадыкова прижала к себе Августу, которая присела с ней рядом на топчан,— революционная волна уже захватила весь народ. За этот год люди выросли так, как в другое время за десятилетия не выраста­ ют. Я вижу. В Камне из простых мукомолов, кожевников, пимокатов растут мыслящие лю­ ди, организаторы. Их надо разыскивать. Там, на свободе, мы сильны своей связью с на­ родом. Надо будет идти от человека к человеку. Надо, чтобы люди почувствовали, что они могут и должны бороться... Августа ловила каждое слово, после стольких дней ужаса, беспросветности — спокойные, деловые мысли. Этот вечер запомнился Августе еще и песнями Кадыковой. Чуть глуховатым, теплым голосом — это она запела «Интернационал» на последнем заседании Совета — Ефросинья Алексеевна выводила; ; Ты, соловушка, умолкни, Песен петь не надо... Ты не шли мне своих трелей Поутру из сада... Слушала вся арестная казарма, даже охрана не мешала. Перед сном Ефросинья Алексеевна, лежа рядом, с Августой, спросила; — А ты, девушка, как пришла к революции? Я — учительница, мне интересно, к а­ кими путями наши ученики приходят к нам. — Я? — удивилась Августа.— Иначе я не могла... — Почему же ты не могла, а другие могли? Тебя точно так же учили закону божьему, любви к царю-батюшке. Ты же в гимназии училась? — Так, наверное, с гимназии-то все и началось,— вслух подумала Августа.— Хотя нет, первый толчок я получила, когда узнала о смерти Льва Толстого. Девчонкой