Сибирские огни, 1984, № 6

избушках. Пахло здесь рыбьей чешуей, сосновыми опилками и размокшей.. корой. Первые дни она боязливо входила в низкие двери. Робко расспрашивала о жизни. ;; Но, видно, таким искренним был ее интерес, что люди доверялись, рассказывали о нуж­ дах, о том, что у многих сыновья еще не вернулись с германской войны, что детям зимой че в чем ходить в школу. И тогда она объясняла, что Временно^ правительство за продолжение империалистической войны, что оно против рабочих и старается зак- . репить власть господствующих классов, эксплуататоров. Только большевики защища­ ют интересы трудящихся. Две недели она ходила из дома в дом, обошла всю Ндха- ловку — так назывался этот железнодорожный район города. 1 И теперь, на собрании, Серебренников говорил, что она политически грамотный агитатор, окончила гимназию, не боится никакой работы, сама приходит и просит: дайте мне дело. . * — Я убежден,— говорил Серебренников,— что из товарища Бердниковой вы­ растет настоящий большевик. Слушать, как тебя хвалят, стыдно. Но в тот вечер она впервые поняла, какое это счастье, когда в тебя верят товарищи. А как вы распределите эти два миллиона?— спрашивает Августа. — Больницы, школы...— начинает перечислять Федор, но в это время со сцены зовет Петухов: — Федор! Члены Исполкома остаются! Федор поворачивается к сцене и ловит тревожный взгляд Петухова: , — Иду! — И быстро говорит Гуте: — Проводить не сумею. Ортодокс оставляет. Что-то, видно, срочное. По старой, еще,дореволюционной' подпольной привычке товарищи часто называ­ ют Александра Иосифовича «Ортодоксом». — Вот еще! Дойду и одна! Приходи завтра на праздник! — Обязательно. Когда Августа вышла из Дома революции, была светлая, почти летняя ночь. Огромная луна, не отставая, катилась над тополями Михайловской улицы. Августа шла вдоль темных домов с закрытыми ставнями; здесь, вблизи вокзала, живет много богатеев: лавочники, хозяева ломовых лошадей — основного грузового транспорта города. «Конечно, из этих домов не. придут на День просвещения»,— размышляет она. До ее слуха долетает музыка. «Это на вокзале чешский военный оркестр»,— догадывается Августа. И как ни устала она сегодня, все-таки сворачивает к деревян­ ному вокзалу. Проходит через калитку из штакетника на деревянный перрон. Барышня в высоких ботинках на каблуках, в коротких— до икр — юбках, а в прошлом году еще носили до п я т!— в ярких блузках из маньчжурского шелка кружатся с затянутыми в портупеи чехами. Чуть не каждый вечер устраивают чехи эти танцы. Сегодня они особенно не нравятся Августе: какие-то самодовольные улыбки у чешских офицеров! Двери теп­ лушек задвинуты. И часовые ходят вдоль эшелонов. На станции два эшелона чехов, третий — за железнодорожным мостом через Обь. И по всей Транссибирской магистра­ ли — от Волги до Владивостока — растянулись их теплушки. Чешский корпус, сформированный из пленных, застигнутых в России револю­ цией и гражданской войной, возвращается на Родину через Дальний Восток. С чешским командованием у Советской республики договор: чехи едут как 'мир­ ные граждане, а не как воинская часть, поэтому им дали и вагоны и паровозы, поэто­ му они беспрепятственно продвигаются по стране. Однако чехословаки ведут себя подозрительно. Новониколаевский Совет направ­ лял разведку в чешские эшелоны, выяснилось, что они везут оружия больше, чем было разрешено. В некоторых теплушках двойной пол, там и спрятано оружие. Об этом по прямому проводу сообщили в Москву. Москва ответила: если чехи занимаются котрреволюционной работой — разоружайте. Но в Новониколаевске нет военной силы, чтобы разоружить чехов. Две недели назад большой отряд новониколаевской Кфасной гвардии уехал на восток, в Забай­ калье, громить атамана Семенова. Августа была зачислена в пулеметную роту, но в последний момент ее — помощника секретаря горкома партии — не отпустили на фронт. . Командующий чешскими войсками — капитан Гайда — с усиками, как у многих чехов, в лакированных сапогах, со стеком, которым нетерпеливо постегивает себя по