Сибирские огни, 1984, № 5

сом, встала почти на борт. Ничего бы, может, и не случилось, если бы Светка ошалело не бросилась к другому борту; лодка взнеслась на новую волну, накренилась сильнее, мотор взвыл, что-то щелкнуло в нем, загремело. Ударила еще волна — и лодка опрокинулась... Серега первым выкарабкался из теплой и оглушающе тихой; до звона в ушах, воды и почти машинально успел поймать за сарафан Светку. Перевернутая лодка, черная, жирно блестящая, покачива­ лась рядом, и они ухватились за нее. Потом откуда-то, с другого бор­ та, возник Виктор... В первые мгновения не хватидись Ивана Николаевича. Навер­ ное, потому, что в душе у каждого было: раз он старший, большой и сильный, то именно он в первую очередь должен заботиться о них, а не они о нем. И даже уцепившись за борт и придерживая Светку, Се­ рега, кажется, чувствовал себя так, будто в чем-то здорово помог Ивану Николаевичу, спасая себя и его дочку. Потом Светка крикнула: — Папа!.. Я здесь...— Подождала немно­ го, всматриваясь в колышущуюся непроглядную пелену, и вдруг заво­ пила:— Папа!.. Па-а-па!.. Гром не смолкал ни на минуту. Он то лихо прокатывался, с нара­ стающим гулом, от края до края, то протяжно рычал, а то вдруг точно оглушающим залпом, откуда-то с центра свода, бил по головам. И тогда жутко, сплошь, зеленело над ними небо... Их вместе с лодкой только вечером, после грозы, прибило к бе­ регу. А Ивана Николаевича нашли дня через четыре, зацепив у дна железной кошкой. На виске у него была небольшая, побелевшая и чуть развалившаяся, ранка — как рассказывал потом Виктор, участ­ вовавший в поисках: от нее Иван Николаевич вполне мог, падая в во­ ду, потерять на какое-то время сознание, а потом, по сдовам вскры­ вавшего труп врача, все доделали те, огромные, закрепленные'на поя­ се, сапоги... Через день Серега уезжал — уезжал один, чувствуя себя послед­ ним подлецом и вдрызг разругавшись с Виктором. Светка еле держалась на ногах, мать ее слегла, а надо было ор­ ганизовывать поиски трупа, ехать к тому месту — и Виктор демонст­ ративно, на глазах у всех, порвал свой билет на поезд, в институт — и остался. X Да как ты можешь так?! — зло, яростно наступал он дома на Серегу.— Ты же ее любишь... Как ты можешь?! — Пойми,— бормоча, оправдывался Серега.— На другой день по приезде,— экзамены. Иначе ведь пропадет 1 щелый год... Год, пони­ маешь? — Ну и что? Это разве смертельно? А ты представь себя в поло­ жении Светки... Представь!.. Серега представлял ее положение не хуже Виктора. Мало того ему в тот момент даже жутко было подумать, что он расстанется со Светкой,— но порвать билет, как Виктор, не смог. — Я обязан..', обязан ехйть!..— доказывал он.— И потом... для тебя не секрет, что у нас нет больше коровы. Нет!.. Я и так сейчас не знаю, как смотреть отцу в глаза... Понимаешь ты это?.. — Ну и пошел!.. Пошел со своей коровой!..— орал Виктор. Корова была единственной надеждой и спасением для Серегина отца: тот вернулся с войны без ноги и со сквозным прострелом легко­ го, кашлял, исходя кровью, задыхался — особенно при ходьбе,— и врачи настояли на его переезде в •деревню, на парное молоко. ’ Но именно корову, самое ценное, и продали, собирая Серегу в институт Отец всю жизнь боялся, чтобы дети его — а их было четверо -^ когда-нибудь не почувствовали себя ущемленными, обойденными из- за него, чтобы были во всем и всегда «не хуже людей». — Ну и ты, сынок, главное, не подведи нас,—- напутствовал он