Сибирские огни, 1984, № 5

— Знаешь, дорогой мой... Однако в последний момент сумел справиться — перехватил гото­ вую сорваться с языка резкость, а помолчав, уже с улыбкой произнес: — В конце концов, это просю неприлично, полковник, так помы­ кать маршалом. Существуют же какие-то границы субординации. Демонстративно пристукнул тростью, пошагал дальше. Подошли к искусственному озерцу, охваченному кольцом каменно­ го парапета. В центре вздымалась над водой гранитная, с широкими затесами, глыба — из нее выступала, изваянная по пояс, скульптура воина: волевое, исполненное решимости лицо, мускулистый торс, в од­ ной руке-— автомат, в другой — занесенная для броска противотанко­ вая граната. На глыбе читалось, процарапанное в горячке боя: «Ни шагу назад!» «Стоять насмерть!» — Не оружием мы отстояли Сталинград,— негромко проговорил маршал, медленно обходя монумент по кругу, вдоль усыпанного цвета­ ми парапета,— не оружием — силой духа. Беспримерной силой духа. За это Мамаев курган и был назван главной высотой России. Позади монумента начинался многоступенчатый лестничный марш, огражденный с обеих сторон стенами с рельефным изображением ста­ линградских руин — полуразрушенной, исклеванной осколками кирпич­ ной кладки, перемежаемой мертвыми бельмами оконных провалов, сорванными с петель дверьми, покореженными балками, торопливыми солдатскими автографами... На фоне истерзанных строений бугрились тут и там фигуры бойцов — защитников непокорившегося города. Включилась магнитофонная запись, имитирующая звуки боя, Маршал тронул за рукав адъютанта: Ана'юлий Иваныч, попроси, будь добр, пусть уберут. Нет, он не мог сказать худого об этом музыкальном сопровожде­ нии — все было сделано с тактом и большим искусством. Просто сей-< час хотелось остаться наедине с другими звуками, какие жили в нем самом. Жили с тех кромешных дней, когда три наката бревен над штаб­ ным блиндажом, врезанном в береговой откос у подножия кургана день и ночь звенели от напряжения, как если бы то были натянутые до предела струны, когда и он сам, казалось, тоже звенел от напряже­ ния, ничего не воспринимая, ни во что не вслушиваясь, кроме зуммера полевого телефона, комариного зуда рации да монотонной осиплости дежурного связиста: «Я ВИЧ, отзовитесь, я ВИЧ, отзовитесь!..» Эти звуки стали тогда частью бытия, частью его существа, и, если случалось, рвалась ниточка зуммера или смолкал на какое-то время «комарик», охватывало знобкое ощущение пустоты под ногами, теря­ лась опора, терялся самый смысл существования блиндажа со всем его содержимым... Он и сейчас, спустя десятилетия, просыпается ночами не от гула и грохота канонады, заставлявшей звенеть связку бревен над головой а от принесенной из тайников подсознания незарубцевавшейся тревоги' почему молчит рация?.. Поднялись на площадь Героев. К удивлению, почти не чувствова­ лось усталости, не досаждала одышка. Маршал отверг предложение отдохнуть, прошел, не задерживаясь, на площадь Скорби До вершины оставались считанные метры. Какие-нибудь полторы от силы две сотни метров. Туда вела асфальтовая дорожка — она не взбегала, запыхавшись, напрямую, а без спешки и одышки шествовала по спирали, охватившей взлобок кургана. Спираль тянулась к постаменту — железобетонной цилиндрической площадке, на которую опиралась босыми ступнями женщина с мечом во вскинутой руке. Сколько бы маршал ни всматривался в нее, не мог поверить, что грациозное творение из того же замеса, из какого и постамент. Восемь тысяч тонн железобетона! 58