Сибирские огни, 1984, № 5

просторе водится зверь, птипа гнездится. Вот только побережней,^ по­ рачительней не мешало бы быть! А то ведь что? Те же геологи, сеисми- ки, буровики начинают по осени тайгу утюжить на тягачах и «Уралах», дичь боровую с подъезда скрадывать и стрелять в несметных количе­ ствах. Глухари, косачи — птицы хоть и не глупые, но доверчивые. Подъезжай вплотную, приоткрывай дверцу кабины, выставляй ствол и пали, пока последний косач с ветки не упадет камнем. Не улетает бо­ ровая дичь от машины, когда она не пуганая. По косачу бьют —он го­ ловой вертит, почку клюет как ни в чем не бывало. Не дикая, осторож-, ная птица, а прямо какой-то смертник. Попадет пуля-— камнем падает оземь. Другие сверху на него смотрят, ждут последней своей минуты... Когда боровая дичь тут водилась тучами —по кузову автомашины наколачивали вот так-то! В азарте в лютую жадность впадали и не за ­ мечали ее за собой. Это уже была не охота, а настоящий грабеж приро­ ды. Дичи и так битком в кузове, а стрелки из кабины по сторонам про­ должают зыркать — не зачернеет ли где еще на вершине дерева глухарь или тетерев. — Иметь бы вам совесть! — всегда с горечью говорил о таких раз­ бойниках Савушкин.—Охота, конечно, дело азартное, но не терять же голову. Теряли и совесть, и голову. А без совести, справедливо считал Хрисанф Мефодьевич, нормально жить человеку немыслймо. Кого со­ весть не гложет, тот и боли чужой не почувствует, куска хлеба голод­ ному не подаст, руку в беде не протянет. У бессовестного душа — точно проржавевшая кружка: сколько ни наливай в нее —не задер ­ жится. С бессовестным человеком лучше и дел не иметь. Бессовест­ ные— это и Мотька Ожогин, и те, кто может ранней весной лосиху с теленком убить. Хрисанф Мефодьевич схватывался нередко с такими негодниками, тыкал в глаза им словом, крыл на чем свет стоит, и так хо­ телось по наглой физиономии кулаком припечатать, да мудро от этого сдерживался. Иногда помогало и слово. В тайгу едучи — оглядывались, боялись попасть ему под колючий взгляд, В этих сражениях с браконьерами Савушкина крепко поддержива­ ли <и Ватрушин, и Саблин, и Румянцев. Ну а об участковом лейтенанте милиции Владимире Петровине, как он занял тут пост, и говорить нече­ го: тот всегда приходил на помощь охотнику в таких делах. Перво-на­ перво был проведен строгий учет огнестрельного оружия, у нарушите­ лей ружья или отбирались, или владельцев двухстволок и одностволок заставляли оформить все нужные документы, вступить в охотничье общество. Иные, косясь на Хрисанфа Мефодьевича, говорили ему; — А сам-то ты соблюдаешь сроки и нормы отстрела? Полный порядок, что ли, блюдешь? — Блюду. Я— промысловик,— отвечал Хрисанф Мефодьевич.— Сколько положено мне по договору, столько я и добываю. — И ни в чем, ни в чем ты перед природой не виноват?!— домога­ лись настырные. Тут Савушкин задумывался и однажды ' ответил с полной чест­ ностью и прямотой: — Виноват. Да еще как! Был случай, можно сказать, несчастный, когда я в тумане, на чучелах в скрадке по весне сидя, заслышал над головой шум крыльев и выстрелил на этот шум. И упал на воду, пред­ ставьте себе мое горе, смертельно раненный лебедь... — Вот видишь! — вскричали ему враз те, кого он стыдил и сове­ стил за их безобразные дела в тайге.—Тяжкий грех на тебе самом! Поник головою Савушкин, ничего не сказал — ушел. Но к порядку в охоте не переставал призывать и после этого откровенного разговора. К счастью, оголтелых охотников среди приехавших осваивать недра было немного, и Хрисанф Мефодьевич верил, что сообща, миром можно в потеснить дурные наклонности.,.