Сибирские огни, 1984, № 5

хоть кому в этом честно признаться. Но Пее-Хомячихе не продал бы он и линючего зайна. Не принимала его душа суерукую женщину. А Хомячиха продолжала смолой к нему льнуть. И стал он думать, как бы отвадить ее... Случилось раз, был Савушкин в игривом и озорном настроении. Жена Марья ушла управляться по хозяйству, а Пея —к нему на порог. И тут же давай просить соболей: на родину к себе собирается, в Мол­ давию, так ее, мол, родственники просили достать собольков. Хрисанф Мефодьевич выслушал и сказал: — В Сибири у нас меха —необходимость, а в южной стороне — роскошь. В Маддавии жарко, а в Сибири — морозы. — Продай,— канючила Пея-Хомячиха.—За ценой я не постою. — Я всех соболей государству сдал... Пея ему не поверила. — Видишь — ковер на стене?— спросил ее Савушкин. — Вижу... — Так это мне премию в эверопромхозе дали. Богатый подарок! А подарки такие зря не дйют. Савушкин прошелся по комнате, и куражливая мысль озарила его- «Разыграю жадную бабу!» — Соболей сдал, выхухоль оставил. Хочешь — бери!— И глаз Хри­ санфа Мефодьевича лукаво ускользнул в сторону. Все шкурки вынай, какие у тебя есть!—приободрилась Хомячи­ ха, и на лобик ее, узкий, пергаментно бледный, сбежали морщины. Ви- сильное торгашеское волнение испытывала она тогда Она на дыбки привстала, когда Хрисанф Мефодьевич'ушел за пе- регьщодку и стал шариться там, хрустеть чем-то. Хрустел и посмеивал­ ся. Оно и было над чем... Давненько уже он вздернул на проволоку своего вороватого, обленившегося кота и ободрал. Шкура у кота была дивной: черная, с мягкой длинной шерстью, и шерсть-^с переливами как вороново крыло на свету. Просто диковинный кот! Но ведь — не вы­ хухоль же! Выхухоль — маленькая, и в здешних краях она вовсе не во­ дится... Пошутковать вздумал Хрисанф Мефодьевич. Однако и то пазу- мел, что шутковать-пошучивать — на себя плеть покручивать- не тепепь так потом отыграется. Думал: «Заломлю ей золотую ц ен у ,' посмотрю; что с нею будет!» И заломил: ~ Сто пятьдесят рублей эта выхухоль стоит! А Пея-Хомячиха от этих слов даже не вздрогнула: шасть костлявой рукой за пазуху, пошарила там, потеребила плоские груди и . выложи­ ла на стол перед ним три зелененьких. выложи Савушкин, не ожидая такого, шибко смутился. И вдруг стал хохо- тать - 0 1 стыда » слабости сил. Хохочет да тянет нота кТ ебе 1 Х™я- чиха как уцепилась, тан и не отпускает: пыхтит, хвост у кошачьей шку- ры трепшт. Тогда Савушкин возьми и скажи: шачьеи шку — Псютой, погоди! Старая ты хавронья! Да это же —кот! Няту. ральныи! Я пошутил... Прости... Мату Пеюшка поднялась на Савушкина с воплями и проклятьями- — Да чтоб тебе, окаянному, последний глаз на суку повесить! ™оего медведь запр ет ! П у с^ от собаки твоей все звери в норы урыскают! д .ер " °т :^ „ 7в Г ь Г а Й Г о :, “ е." °^ = а вылетела за . Хрисанф Мефодьевич закрыл лицо ладонью — смех как Конец лета перед близким налетом осени. Дождило и пяпияп тп,т лынь стояла, грибов всяких понаросло Мать послмя е т г п ™ - ’ зину насобирать. Всегда послушный родителям ХрисаньЬ деревню, обогнул небольшой кружок и нарвал’ гроздей со ^студенистою бахромой що краям сырой /рлсхой Е п ^ Т ^ о Й ^ у -^ ’