Сибирские огни, 1984, № 5

были — выкашивались подчистую. Если вспомнить, то лучше других и старательней косил Юлик Гойко, поляк: под каждым кустом^все до травинки подберет, в копны уложит. Происходил Юл^ик Гоико из ссыльных поляков, еще при паре сюда изгнанных. Большой трудолюб он был. А теперь уже стар, ему где-то за семьдесят. Та ки остался жить один в опустевшем Шерстобитове, никуда оттуда уезжать не желает. Тогда Савушкин рад был, что снова соприкоснулся с лесом, таи- гой. А тайга человека вольно-невольно настраивает, на охотничий лад, заставляет вместе с кбтомкой прихватывать и ружье. От медведя, к примеру, палкой не отобьешься. И птицу на пропитание без ружья не возьмешь. А медведи шалили в те годы страшное дело как. По весне раз сло­ мали хребты пяти нетелям. Савушкин обозлился и, дождавшись осени, наставил петель, и попалось ему тогда четыре медведя. Содрал он с них шкуры и рассчитался как бы за причиненный урон колхозному стаду. По весне Савушкин-пастух брал утку, по осени тоже утку да еще боровую дичь. Много в ту пору было тут этой живности, все д(жьшалй на пропитание себе, кто не ленился. Вольно, просторно жилось Хрисан­ фу Мефодьевичу. Это не в четырех стенах у горячей печи с утра до ночи толкаться. Совсем на душе у него посветлело: смотрит на мир и радуется. Охота! Как в омут тянула она мужика, сладким напе^м его завораживала. Изредка попадался ему на пути тунгус Тагаев. По­ долгу просиживали они у костра за ухой или чаем, беседов^и . — Ты, Хрисанфа, не мешкай давай,— подзадоривал Савушкина старый Кирилл.—Нынче шишка в урмане, в кедровом острове, богатая уродится, белки и всякого зверя невпроворот будет. Смекай! Кедровый остров —^большой, нетронутый, есть где разбежаться. Зимою приноровился Хрисанф Мефодьевич в тайге пушнину убрать, капканы освоил и плашки, медвежьи берлоги ломал. А май подойдет опять на коня да за пастушеский кнут. Наладилась жизнь, устоялась. Марья тоже в колхозе работала, и дома хозяйство вела. И ни с какой стороны мрачных туч вроде и не должно было на них нанести. Ан большое несчастье не обошло их семью... Отца Хрисанфа Мефодьевича крепко потрепала первая мировая война, но он без работы тоже не жил — сани ладил в артели, чинил в хомутовке сбрую. А в свободное время до страсти любил рыбачить. Как-то весной, в сороковом году, отпросился он у председателя сходить на таежное озеро, карасевое, а было то озеро далеконько, у болот, под самой* деревней Тигровкой, за которой уже начинались иные земли — барабинские. Старик прихЬатил с собой сеть, сухарей, сала свиного и соли полпуда — рыбу присаливать. Хрисанф Мефодьевич погнал ста­ до. С ним и отеи пошел. В низинах, по мокрым местам, вовсю пробивалась молодая трава. Уже опушились листочками смородина и черемуха. Дни стояли игри­ вые по-весеннему. Солнце доедало последний снег подлогам и овраж­ кам, округа звенела ручьями, будто кто-то невидимый бегал с огром­ ною связкой ключей. . Стадо коров остановилось щипать в низине первую осочку. Тут отец с сыном простились. Хрисанф Мефодьевич посоветовал батьке не перегружать ношей свои старые плечи, если, мол, рыба здорово станет ловиться —присолить ее да припрятать на озере. Потом на коне можно съездить и привезти. Отеп согласился с ним, и узенькая тропинка уве­ ла его скоро за тонкомерный, эеленостволый осинник... Минула неделя, другая —старик с рыбалки не возвращался. Трево­ жился сын, тревожились люди. Ходили искать вплоть до озера и, не найдя, решили, что отец Хрисанфа МефодьеВича или утонул, или его медведь заломал... А .может, искали плохо, но шибко искать было не­ кому. Подоспела страда — сеяли хлеб, огороды пахали... Хрисанф Ме­ фодьевич сам по се-бе еще колесил в свободное время, засветло Ргйбал