Сибирские огни, 1984, № 5

вении легковерный простой народ. Такое понимание религии и мифологии бесспорно ошибочно, ибо игнорирует глубокие объек­ тивные корни этих сложных явлений духов­ ной культуры. Накопление фактических данных и по- пытки более глубокого их осмысления при­ вели к появлению в XIX веке новых теорий. Одной из наиболее популярных стала так называемая концепция «болезни языка», предложенная известным английским иссле­ дователем древней Индии Ма.ксом Мюлле­ ром. Существо ее сводится к тому, что не­ достаток абстрактных понятий в языке вы­ нуждал первобытного человека обозначать природные предметы и явления метафора­ ми, истинное происхождение которых по­ степенно забывалось, отчего якобы и воз­ никли искажающие реальность мифологи­ ческие представления. Так, например, упот­ ребление по отношению к солнцу слова «ходить» привело к представлению о нем как о живом существе, способном не толь­ ко двигаться, но и мыслить и чувствовать. Не менее распространенной была в прош­ лом веке теория, согласно которой боль­ шинство мифов представляют собой не что иное, как метафорическое описание разного рода метеорологических явлений (отсюда и ее название — «метеорологическая тео­ рия»)—гроз, бурь, затмений солнца и луны I и т. п. Названные концепции оказали силь­ ное влияние, в частности, на русских иссле­ дователей — А, Н. Афанасьева, Ф. И. Бус­ лаева, А. А. Потебню и др. Несмотря на то, что теории эти давно уже отвергнуты наукой, рецидивы их время от времени можно встретить и в наши дни. Большой шаг вперед в изучении мифоло­ гии был сделан в конце прошлого и осо­ бенно в нынешнем столегии. Прежде все­ го, исследователями было признано, что миф — это не просто лит^атурный текст (письменный или устный), описывающий некие фантастические события и призван­ ный удовлетворять одни лишь эстетические потребности. Этнографические разыскания привели к выводу, что сфера применения мифа намного шире, а существо его приро­ ды — глубже. Он пронизывает всю перво­ бытную культуру человечества, выступая в роли идеальных моделей, идеологически оформляющих поведение и систему ценно- 1 стей человека в традиционном обществе. Все сколько-нибудь важные стороны жизни , получают религиозно-мцфологическое обос­ нование. Таким образом, подтвердилось высказанное Карлом Марксом положение о том могущественном влиянии на челове­ ческий род, которое оказывает созданная воображением неписаная литература мифов, легенд, преданий Любая существенная ситуация, с которой приходилось сталкиваться первобытному человеку, имела свой мифологический пре­ цедент; действия' и обряды, совершавшие­ ся, скажем, при заключении брака, рожде­ нии ребенка или смерти, выполнялись по одному и тому же некогда установленному образцу. В словесной форме он реализовал­ ся в виде мифа о божественном предке, в незапамятные времена совершившем необ­ ходимые, с точки зрения мифологического * сознания, церемонии, завещанные затем ' См. архив Маркса и Энгельса, т. IX, с. 45. потомкам. Можно сказать, что неразреши­ мых ситуаций (с позиции сознания, разу­ меется) перед первобытным человеком не вставало, на любой самый .неожиданный случай жизни имелся готовый шаблон по­ ведения в виде соответствующего мифа, в согласии с которым и надлежало действо­ вать. На все вопросы был готов ответ, содержащийся в мифологических повество­ ваниях о предках, поэтому миф можно рассматривать как универсальное для архаических обществ средство регуляции, в первую очередь социальных отношений. С его помощью коллектив поддерживал свою целостность и нормальное функциони­ рование. Мифо.тогия, таким образом, пред­ стает в качестве концентрации совокупвсь- го опыта коллектива, опыта, облеченного в яркую и наглядную художественпо-псэти- ческую форму, которая развивается по своим сложным законам, но в конечном счете, несмотря на очевидную фантастич­ ность, связана с реальной жизнью и практикой. Сказанное подводит к еще одной проб- лем,е, также достаточно полно отображен­ ной в двухтомнике. Специалистами давно обсуждается вопрос о соотношении мифа и ритуала. Не входя в подробности, отметим, что миф и ритуал тесно друг с другом свя­ заны, и это име"т самое непосредственное отношение к истории культуры. Хорошо из­ вестно, что многие мифы представляют со­ бой не что иное, как словесное сопровож­ дение того или иного ритуала, исполнявше­ гося во время религиозных празднеств и церемоний, т. е. своего рода либретто к оп­ ределенному драматическому действу (т. 1, с. 13). Чисто литературными же текстами они стали намного позднее, когда первона­ чальное их назначение уже утратило свой смысл. Существует, например, мнение, что целый ряд древнекитайских мифов — это текстовая запись религиозно-магических церемоний, в ходе которых жрецы, пере­ воплощавшиеся в персонажей мифа, вос­ производили важнейшие моменты сотворе­ ния мира и его преобразования мифическим героем. То же можно сказать о популярном в древности (особенно в’ Египте и па Ближ­ нем Востоке) цикле сказаний об умираю­ щем и воскресающем божестве (Осирис, Адонис, Таммуз), символизирующем вечное возрождение растительности и торжество самой жизни. Посвященные ему праздники носили характер массовых драматических представлений на мифологические сюжеты. Из античности следует вспомнить знамени­ тые элевсинские мистерии— аграрные празднества, разыгрывавшиеся на тему ми­ фов о Деметре и Персефоне. Отголоски по­ добных мифологизированных представлений можно увидеть в пышных народных карна­ валах, популярных в средние века и частич­ но доживших до наших дней. Наконец, нельзя не сказать и о шаманских камлани­ ях, являющихся, по сути, театрализованным действием с перевоплощением и соответ­ ствующим эффективным воздействием на зрителя. Таким образом, драматизирован­ ные мифологические сюжеты лежат у исют ков выросшего на их основе театра с еьх) ведущими жанрами — драмой, трагедией, комедией. Постепенно Отделяясь от гьре^- метно-чувственного пластического субтрата, миф становится собственно литер-атурным