Сибирские огни, 1984, № 5

бессонными ночами дежурить у аппаратя, ио и тянуть провода, под огнем налажи­ вать связь.'Мерзнуть, недоедать, хоронить товарищей. Но сквозь приземленную окоп­ ную повседнев.ность в рассказе «Индия» пробивается нежный романтический ро­ сток — детская мечта Саши увидеть чу­ жедальнюю экзотическую страну, В этой мечте нет ложной красивости, это, скорее, символ несбыточного, реакция чуткого , сердца на судьбу, которая с малых лет ее не баловала и во многом обделиЛа. Есть в этом десятистраничном повжтвовании тот точный психологизм, та диалектика души, которые присущи большой русской литера­ туре, покоряют читателя, заставляют его безоговорочно верить в происходящее. Ге­ роиня рассказа погибает от смертельного осколочного ранения. «— Таких-то вот... Таких-то зачем же?..»— говорит старый солдат, безуспешно пытавшийся спасти де­ вушку. Отечественная война — всенародный подвйг.- Подвиг этот видится прозаику, разумеется, не чем-то красивым и парад­ ным, а необычайно ' трудным, требующим непомерных усилий и жертв. Но великие испытания выковывают личность, мобилизу­ ют ее лучшие качества. В рассказе «Старое кино» авто 1 ру вспо- М1инаются поразительные кадры, увиденные на фронте, в тесно забитой бойцами укра­ инской клуне. Мать убитого ребенка, кра­ дучись от фашистов, закопала его во дво­ ре. Она притаптывала землю и глядела'с экрана «широко открытыми глазами, в ко­ торых горе выжгло не только слезы, но даже самое боль, и сделались они, эти глаза, как у младенца, прозрачны и голу­ бы, хотя кино, было не цветное, почуди­ лись они нам звездами, они даж е лучились, остро укалывали в самое сердце». Через много лет автор случайно узнал, как снимали этот эпизод. В тот день акт­ риса приехала с похорон погибшего в ополчении сына. Режиссер настоял на съемках — он понимал: в фильме о войне должно быть подлинное потрясение, под­ линное горе. Незаживающее горе — это еще одна мета войны. Нет вроде бы больших собы­ тий в рассказе «Тревожный сон»; весь его сюжет состоит в том, что вдова не вернув­ шегося с фронта охотника Ваоилия отда­ ет ружье мужа его другу детства. Двад­ цать лег пролежало ружье, укутанное в промасленное тряпье. Двадцать лет ж да­ ла Фаина своего Ваоилия, ждала фана­ тично, даж е не надеясь на чудо. Удивительно умеет писать В. Астафьев «душу живу», писать терпко, пронзитель­ но и возвышенно. Вся жизнь Фаины, ее молодость, ее счастливые дни с Василием, их мечты, недостроенный, еще пахнущий смолистой тайгой дом, в котором позднее мы застаем героиню, одинокую, с ее мучи­ тельным сном, когда видятся вдове не­ рожденные дети,— все это встает в растре­ воженных воспоминаниях н^енщияы в мо­ мент передачи' ружья. Ведь в тот вечер, в ту ночь она прощается с мужем, на сей раз навсегда. ' „ Со страниц прозы В. Астафьева смотрят выплаканные, полные неизбывной скорби глаза матерей и вдов. Они словно вопро- гпяют, эти глаза: пеужели и такое может надвинуться на людей сызнова, ■по силам ' ли это человеческим? Они будто спраши­ вают словами великого русского поэта: Доколе матери тужить? Доколе коршуну кружить? Лучшие произведения Виктора Астафье­ ва — яркое свидетельство огромных воз­ можностей искусства слова, плодотворно­ сти традиций русской классической лите­ ратуры. В прекрасном рассказе «Ясным ли днем», так же как и в «Тревожном сне», нет особых сюжетных ходов, захватываю­ щих «поворотов», неожиданностей. Его со­ бытия укладываются в один день, который занимает поездка инвалида войны Сергея Митрофановича из лесного поселка в го- ро.д на медицинскую комиссию. Естествен­ но, поездка рождает воспоминания и гру­ стные 'Думы. Недаром и «в городе, несмотря на шум, суету, многолюдство, тоже скво­ зила печаль, хотя было ясно по-осеннему и пригревало». Сквозь призму воспоминаний, обострен­ ным зрением много пережившего человека смотрит ветеран на окружающее. Прони- V цательно оценивает он своих случайных попутчиков.^новабра«цев, ребят, начинаю­ щих армейскую жизнь, видит их достоин-' ства и недостатки. Астафьевский Сергей .Митрофа 1 нович об­ ладает притягательными чертами, какие хочется почувствовать и в новом поколе­ нии. Его отличают редкостная цельность, мужество, мудрость, непоказная, непод­ дельная доброта. И еще этим образом ветерана Астафьев вновь показал щедрую одаренность русской натуры. Душевное богатство его героя выливается в незау­ рядном песенном ^даре. Он поет, «когда сердце просит или когда людям край под­ ходит и они нуждаются в песне больше, чем в хлебе, поет, не закабаляя своего да­ ра и не забавляясь им». И вспоминаются ■невольно знаменитые тургеневские «Пев­ цы». И очевидна перекличка здесь в не­ поддельном восхищении талантливостью русских людей. И Сергей Митрофанович, и другие ге- 'рои прозы Астафьева, о которых мы го­ ворили, звенья' одной цепи. Писатель соз­ дает нерасчленимую «военную» книгу — летопись своего поколения. Его произведения спаяны единой мировоззрен­ ческой связью, личностью центрального героя, которого мы видим то деревенским мальчиком, то юношей, го воином в гроз- ' ное лихолетье, то седым ветераном сегод­ ня. В повесть «Последний поклон», нося­ щую во многом автобиографический ха­ рактер, грозное дыхание войны врывается лишь в самых конечных главах. Но содер­ жание повести: детство и отрочество де­ ревенского мальчика Вити Потылацына, становление его личности, духовный облик сибирской деревни 20-30-х годов, непре- • ходящие ценности национального уклада — все это имеет прямое отношение к во­ енной теме. Это та почва, на которой взросли многие защитники Отчизны, это то извечное, духовное, что они отстояли в боях, не отдали врагу. Пафос «Последне­ го поклона» — произведения, которое