Сибирские огни, 1984, № 5

куда-нибудь, забавно и привычно успокоенный тем, что теперь эти не­ удачи с ночлегом уже никак не омрачат его непосредственных, утрен­ них восприятий...» Сергей Алексеевич отыскивал в бумагах другой отрывок, как бы продолжение. «Как-то, в поездке по Золотому кольцу,— читал он,— ему при­ шлось, очутившись в таком вот положении, провести ночь даже в чьей- то частной, на самой окраине города,.бане. Баня была почти вросшая в землю, потрескавшаяся, темная, будто древняя икона. Он забрался в нее тайком, со скамейки возле дома, спа­ саясь от осенней промозглости. В бане что-то едва уловимо поскрипы­ вало, поскуливало, а глухая, пропахнувшая дымом чернота касалась лица словно чье-то холодное дыхание,— и давно неведомые суеверные страхи закрадывались ему в душу, не давали уснуть. Казалось, кто-то непонятно жуткий находился рядом, смотрел на него, чего-то ждал. Должно быть, именно в таких случаях и творились раньше умные мо­ литвы. Но он не знал, как это делается. Какие-то бессмысленные, вычи­ танные из книг отрывки фраз—«отче наш, иже еси на небеси...», «да расточатся врази твои...» и еще что-то — хаотично, бестолково крути­ лось в голове. Он мучился, напрягал память — ему вдруг страстно за­ хотелось хоть раз испытать ту, избавительную и тайную силу затворни­ ческого исступленного шепота,— но ничего не получалось. Тогда он умышленно, чтобы отвлечься, заставил себя думать о витых и скрипу­ чих крылечках, которые видел днем, о том, как растрескалась и облу­ пилась на них, будто яичная скорлупа, изжелта-белая лоснящаяся краска, думать о толстостенных рубленых хоромах, об удушливо при­ земистых и мрачных опочивальнях в них, где, возможно, лет триста на­ зад, в какой-нибудь смутный глухой вечер, заливалась сдезами, стена­ ла в безысходной тоске живая человеческая душа,— и кто-то дрему­ чий, проросший всякими былями и небылями, как выходец из тысяче­ летий, вплетался в его мысли, путал все, обострял... Он помнил только эти города — они составляли его жизнь; дру­ гие— где он бывал сыт и устроен — забывались: в них его Душа словно спала, отсутствовала...» Сергей Алексеевич откладывал листки, ходил по комнате — от ди­ вана до высокой, с горкой подушек, кровати. Он узнавал в этих запис­ ках Виктора, и этот Виктор снова растравлял что-то в.нем, будоражил. «Слушай, юноша, свои желания...— думал он.— Да, да... Он так жил... Но разве мы для того, чтобы... что был ты на земле, что не был... А?». Комнатка была небольшая, чем-то очень напоминающая комнатку в доме его родителей: возможно, таким же массивным коричневым ко­ модом, стоявшим в простенке, между двумя окнами, и рамкой с фото­ карточками над ним, а скорее всего, настенными часами-ходиками. Ког­ да Сергей Алексеевич особенно выматывался на работе, то ему почти всякий раз почему-то вспоминались именно эти часы-ходики в отчем до ­ ме — под ровный и умиротворяющий перестук которых всегда так быст­ ро и блаженно засыпалось там. «Может быть, и Виктора привлекло сюда, в этот дом, то же самое,— думал он.— То, в чем я сам себе никогда не признавался... боялся, как, обычно, додумать до конца... Сколько раз в жизни я чувствовал, что по­ ступаю как-то не так... И тогда со Светкой, и в институте, и потом... Или это было только из-за Виктора, а?..» Виктор все же неспроста вызвал его на свои похороны — заставил бросить все, тащиться чуть ли не за тридевять земель. «Он всю жизнь считал меня каким-то... улиточным, что ли... Он хо­ дил в горах со змееловами, карабкался там на вершины, пил в сорока­ градусную жару водку... Но зачем все это?.. Чтобы испытать себя? Только?..» В комнате было сильно натоплено, душно, и должно быть, от этого ломило суставы и болела голова. Сергей Алексеевич открывал форточ