Сибирские огни, 1984, № 4

не устраивает потому, что там нет психоло­ гической основы. Одновременно с переак­ центировкой идеи пьесы я буду добиваться обострения ее психологических мотивов, но своим путем.) Тут поможет монтаж. Я хочу соединить сцены, оторванные по смыслу одна от дру­ гой: эпизод боя под Бородино и эпизод в штабе, где Кутузов составляет план. Я со­ поставил бы сцены Кутузова и Наполеона. Соотнес бы сцены Фламбо и Генриха. Я показал бы, как во время смерти фран­ цузского солдата где-то во Франции его семья справляет рождество, разводит очаг. Холод, который охватывает человека в снегах, можно показать на сцене конт­ растом — огнем, горящим рядом. Теперь конкретно о форме, которая по­ могла бы мне. Пьесу можно поставить по принципу триптиха, то есть дать одновре­ менное действие трех потоков на сцене. Это будет результативнее, чем простое логиче­ ское повествование, ибо воздействие рядом идущих сопоставлений огромно. Зритель бу­ дет воспринимать не сумму эпизодов, а произведение эпизодов; суть будет не во внутрикартинном сюжете, а в объединя­ ющем эти картины содержании»'. Постановщик не отступил от своего з а ­ мысла, и зрители увидели сказание о на­ родной войне. Оно с особой силой прозвучало в дни Великой Отечественной. Эпический размах представления, выразительность массовых сцен, талантливая игра Михаила Д ерж а­ вина, создавшего образ «мужицкого» пол­ ководца, оставляли неизгладимое впечат­ ление. Мудрый, человечный Кутузов- Державин и изысканный, саркастичный На­ полеон-Горюнов оттеняли друг друга. Шел поединок полярных идей, полярного отно­ шения к жизни, к людям. Сердце Кутузова- Державина было открыто им, он был одним из них. И это подчеркивало обреченность Наполеона — одинокого гордеца, думаю­ щего только о собственной славе. Охлопков, без сомнения, привнес в свой спектакль толстовское отношение к войне 1812 года, Кутузову, Наполеону. И театр, художник Владимир Дмитриев талантливо воплотили его замысел. Конечно, не обошлось без потерь: охлоп- ковский триптих не всегда вписывался в омскую сцену. Сказывалось также отсутст­ вие замечательного исполнителя роли Баг­ ратиона Льва Свердлина. И все равно — это была огромная удача. «Я до сих пор помню,— рассказывает Евгений Рубенович Симонов,— как под грохот барабанов шли, накатывались на зал за валом вал ряды атакующих русских солдат, и, когда под огнем падали одни, на их место заступали другие — нескончаемо, неистребимо, и ба­ рабанную дробь перекрывала овация». «...Спектакль героический, взволнованный, искренний, патриотический в лучшем смыс­ ле этого слова»,— писала в те дни «Омская правда». Надо отдать должное газете: она немедленно отзывалась на вахтанговские постановки обстоятельными рецензиями. Автором их был ее сотрудник Бениамин Шапиро. Быступления московского театра оказались серьезным экзаменом для омско- 'Н . В е л и х о в а . «Охлопков и театр улиц» М.. «Искусство». 1970. го журналиста, но выдержал он его достой­ но. И когда спустя полгода театр поставил «Русские люди» с Андреем Абрикосовым в роли Сафонова, патриотический спектакль вдохновил рецензента на проникновенные слова о Родине: «Да, родина — это так много, это в нас самих и вокруг нас, что человеческое серд­ це не может установить границы этого по­ нятия. Понятия — Родина и жизнь — рав­ нозначны для нас. Стоит ли жить без роди­ ны? Бедь чужеземец, поправший родину,— это смерть. Нет, не жить нам без родины!» Бысоко сказано, но журналист Вениамин Шапиро жизнью своей подтвердил право на такие слова. Вскоре он ушел на фронт и погиб, защищая Родину. В Омске, в Доме печати, на мемориальной доске увекове­ чено его имя. И когда я останавливаюсь около нее, вспоминаю другую такую же ме­ мориальную доску — в фойе театра на Ар­ бате — с именами погибших вахтанговцев. Город делал все, чтобы помочь вахтан- говцам. Они остались без денег — и обл­ исполком в декабре 1941 года принимает решение выплатить работникам театра из местного бюджета подъемные и зарплату. Их прикрепляют к лучшим столовым, вы­ дают рабочие карточки, по которым полага­ лось, если мне не изменяет память, восемь­ сот граммов хлеба в день, целое богатство. Жизнь вахтанговцев постепенно входила в омскую колею. Репетиции, редкие еще спектакли и — очереди. Б магазине... Б сто­ ловой... Бойна шла уже несколько меся­ цев, магазины чернели пустыми полками, но отголоски недавней мирной жизни еще слы­ шались. Вдруг кто-то из артистов по пути в театр купил... крабов. Другой заглянул случайно в совершенно безлюдный магазин напротив Казачьего рынка и остановился, пораженный: на прилавке неестественно белели упругие бруски брын­ зы, не на базаре, где тогда толпился весь Омск, а здесь, в магазине, без карточек, как до войны! Беда сплотила вахтанговцев. «Такая дружба была!..» — вспоминала Мария Д а ­ выдовна Синельникова. Они даже по-свое.му полюбили этот город с сохранившимися еще приметами довоенного быта — дере­ вянными тротуарчиками, экзотически оде­ тыми казахами, заезжавшими сюда на вер­ блюдах, и кружками мороженого молока на базаре, на которых маленькими солныш­ ками светились бугорки застывшего жира. Но рядом появлялся другой Омск. Он об­ растал бараками, выставлял в окна трубы железных печурок, растаскивал на дрова деревянные тротуарчики и заборы. Жить с каждым днем становилось холодней. Теперь в мороз в столовую у моста через Омь до­ бирались перебежками, отогреваясь по до­ роге то в вестибюле мединститута, то в ки­ нотеатре «Художественный». Город быстро рос, население его за не­ сколько месяцев, наверное, утроилось. «Ом- сква!» — шутили вахтанговцы. И театр всегда был полон, даже неудоб­ ную галерку раскупали. Газета, объявляя