Сибирские огни, 1984, № 4

Но откроем хотя бы две-три книги из тех, что стоят на книжной полке. При­ коснемся хотя бы к крупицам того, из чего складывалась, сливалась на протяжении всех четырехсот лет особенная сибирская культура — как неотъемлемая живая часть материнской, русской куагьтуры. Русская народная сказка, ты, воспитывавшая людей славянской пашни, жившая естественно, как облако, дерево или трава, приходившая к человеку вне его воли, подобно дождю или снегу, сопутствовавшая всем дням его жизни; как труд или воздух — ты пришедшая в наш цивилизованный мир из глубокой древности, вобрав­ шая мед мудрости с лугов столетий; ты, сказка, пережила и переживешь все сужде­ ния о себе, как переживают звезды всех, кто чертит небесный атлас. Тебя не видели, как не видели народа. Тебя не понимали, как не понимали язык пашни, чуждый языку камня. Тебя считали уродлчвой, грубой и пустой, как считали таковою и жизнь земледельца — бедную, но праведную, состоящую из труда. Тебя гнушались, как гнушаются гурманы грубой пищи простонародья. Но где они — теоретики и практики культуры, считавшие, что после Генделя — грош цена балалайке, а всю мудрость можно вычитать в «Фаусте» Гете? Где они, когда на вечной почве народного слова выросли творения Пушкина и Гоголя! Когда и сам «Фауст» Г ете— весь совмещение народного с мифом!.. Об этом, очевидном, не стоило бы и говорить, если бы традиции «гастрономи­ ческой науки», как называл ее Добролюбов, не были живы в наши дни. Если бы их последователи не пытались настойчиво исповедывать вое то же эстетическое высоко­ мерие по отношению к слову простой жизни, слову простого народа, как это сделал один признанный критиками мастер; Поэзия пусть отстает От просторечья — И не на день, и не на год — На полстолетья. За это время отпадет Все то. что лживо, И в грудь поэзии падет Все то. что живо. Не так все очевидное — очевидно, и все простое — просто. Очевидно, что сказки Афанасьева стали библиографической редкостью; очевид­ но, что мы, имея такое богатство, не имеем возможности пользоваться им, просто ли их переиздать хотя бы раз за двадцать пять лет? Кощечно, просто! Увы, не очевидно и не просто. Что же нам еще «полстолетье» ждать встречи с прекрасным просторечьем ска­ зок Афанасьева? Теперь раскроем другую книгу, поглядим на перышко из другого крыла, из кры­ ла фольклора коренных народов Зауралья, Забайкалья... Возьмем, хотя бы, якут­ ские песни. ЛЕТО Дьэ-э... буо-о!.. Синева туманная утвердилась. Синева желанная опустилась, Зелень жаркая закустилась. Зелень яркая распустилась. Мощный темный лес Веселее стал, Тощий темный лес Здоровее стал, Мрачный темный лес Птицей засвистал. Добрый человек Веселиться стал. Игры славные начались. Песни ладные разнеслись. Крики радости раздались. Настоящий явился зной, Появился целящий зной. Утвердился палящий зной. Раскатился огромный гром. Осчастливил ливнем-дождем! Локуора ветвистая — закустилась, Сыть кустистая —заветвилась. Травы длинные расстелились, Травы дивные распустились, Травы тонкие закачались. Травы звонкие всколебались! Вот так вот! Дороги достатка раскрыты, Двери благодати открыты, С мощным выменем скот потучнел, С щедрым выменем — похорошел, С черной шерстью густой сошлись. С пестрой шерстью витой сбрелись, С шерстью белою собрались, С буйной гривою — утвердился, С серебристым хвостом — набродился. С золотистой челкою — стабунился! Вот так-то, друзья мои! Дьэ-э... буо-о!..* ь Перевоз автора эссе. 158