Сибирские огни, 1984, № 4

ставляло такое же прямое продолжение искусства палеолитического человека, как и художественное творчество арктических племен... В искусстве неолита лесной Сибири по-прежнему доминировал живой, динамический дух. Основой этого искусства были мировоззрение лесных охотников и первобытная охотничья магия...» Такова глубина традиции, такова глубинная внушенность творчества Констан­ тина Панкова. Вот из каких пластов, на какой самобытнейшей, уходящей в глубину памяти человечества, основе зарождалось новое искусство Сибири, советского Севера. «О себе ли, в сущности, рассказывает художник? Д а, о себе тоже, но прежде всего о мире, с которым он составляет одно целое, как это было у древних героев гомеровского эпоса. Константин Панков не отделяет себя от мира ни в своей живописи, ни в своем повседневном ощущении и понимании окружающего. Его панно, акварели — такая же ориентировка в мире, как и его мысль, его слово, его жест. Вероятно, похоже мыслили и ощущали бытие создатели эпических произведений... Его край, в сущно­ сти, бескраен, он начинается на Северном Урале, но простирается дальше, корнями свои.чи уходит в чувства и думы художника...» И я бы добавил к этим верным словам Геннадия Гора — край К, А. Панкова, Е. А. Волковой, И. В. Власова, И. Е. Селиванова, Г. П. Сапожникова и многих дру­ гих мастеров из народа — простирается через их думы и чувства в заповедные глу­ бины истории движения человеческого духа, уходит корнями в глубины памяти — к тем векам, когда сознание единства мира было следствием единства сознания человечества. И это искусство, входя животворной частью в современное советское искусство», делает его истинно народным, подлинно» демократичным, по самому своему духу — братским, интернациональным. Сибирская грамота " Эпилог Чувство гармонии, творческого согласия, взаимооботащающего собеседования, глубинного кровного родства, единосущности — Чувство счастья — в новом дне открывать для себя новое, которое оказывается вечным, и радость от сознания непрерывного течения живого» духа из поколения в поколение, из народа в народ, из языка в язык — Чувство смысла и главного дела — объединения людей, оыыскивания точек дру­ жественности, породнения слов, которые звучат розно, но равно являют красоту и правду — Чувство крепкой надежды — Чувство веры в неиссякаемость народной почвы, веры в силу творческого нача­ ла людей труда — Чувство любви к основе основ — живой природе в человеке и вне человека — вот что возникает во мне, как сознание неслучайности окружающих меня го­ лосов, неслучайности моей жизни, предопределенности соседства на книжной полке таких разных и таких родных книг: Русские сказки Афанасьева — воплощенная бесконечность славянского космоса (последнее издание, 1957 г.), а рядом свежий том его размышлений «Древо жизни», только что и впервые изданный в XX веке, а век на исходе. Впервые изданный, но знакомый каждой страницей, ибо воплотился в стихи Кольцова и Есенина, Некрасо­ ва и Твардовского, поскольку то, что осмысливал Афанасьев, было почвой . их талантов. Синяя с золотым череда — десятитомное собрание «Алтай баатырлар», вмес­ тившее в себя малую, но и в этой малости — великую силу героического эпоса Алтая, корневого эпоса тюрков, песнь столетий кочевого пространства юго-западной Сибири, а рядом — три тома якутских народных песен — сохраненные в оглушительном сло-