Сибирские огни, 1984, № 4

талант Игорь Власов, что может быть современнее, актуальнее, нужнее в наши на- пряженные, наши жестокие дни1 Выставка Игоря Власова показала со всей очевидностью его растущее мас­ терство, его устремленность в художественное познание современнооти, показала верность Игоря Власова лучшим традициям русской скульптуры, в частности тра­ дициям Коненкова. ’ Можно порадоваться, что художественный мир Сибири стал богаче еще на одно. ГО мастера. Но теперь, немного сказав о мастерах наших дней, вспомним прошлое н бросим взгляд на Север, в край ненцев, в пределы того самого легендарного Лукоморья, вспомним о великолепном народном ненецком художнике Константине Алексеевиче Панкове (1910—1942). «...в моем краю зима и л е то— соседи. .Еще горы стоят летние, земля к р асн ая_ она покрыта ягодами, и только листья на деревьях кое-где пожелтели. Но вдруг по­ шел мороз — и реки застыли. Среди лета лежат зимние реки. Снега нет, лед прозра­ чен, можно увидеть заснувших рыб...» «Вот горы, а за ними еще горы; посмотришь на них — а горы как будто играют. Я иду, и горы тоже словно идут. Я иду по ручьям, а собака впереди бежит. По снегу охотиться очень легко. Все следы видны. Только что пробежала белка. Вот следы ее. А старые следы закрыло снегом. Прошел немножко — белка. Я навешал на себя белок: за поясом, на пимах, за ремнем на спине — везде у меня висят белки...» «Между протоками будто другой мир; островок, покрытый странными колы­ шущимися волнами. Я бы не решился слишком категорично отвечать на вопрос, что это за волны, если бы не знал объяснения самого художника. Панков мне сказал; — Волны — это музыка. — А для чего?— спросил я. Он удивился моему вопросу. — А для того, чтобы все в картине было живым и красивым...» Эти записанные Геннадием Гором рассказы Константина Алексеевича Панкова о его жизни', о природе Севера, и это точное, простое и искреннее определение им сути и задач своего творчества —«чтобы все в картине было живым и красивым»— рисуют нам тот мир, откуда пришел художник, мир естественных ценностей, мир первооснов, «еще не облеченных в слово». И в картинах художника-самоучки мы видим человека этого мира, его жизнь, неразрывно связанную со всем тем, что происходит в природе, жизнь простую и очень сложную. Однако сложности ее проистекают не из искусственных положений тще­ славной суеты, многими теперь почитаемой за человеческую жизнь, хотя это уже и не жизнь, а только бедное существование; сложность — простота мира К. А. Панкова происходит из естественной потребности человека трудиться своими руками, жить, продолжать свой род, оставлять будущим людям добрую душу, способную жить праведно и воспринимать красоту и незыблемость доброго мира; оставлять потомкам своим мир, которы;"! был бы им добрым домом, и не только добрым, но и, как след­ ствие доброты,—«живым и красивым». Могучие, неимоверно высокие деревья на красных берегах черной реки (так цветом противопоставлены лето земли и зима рек), яркая бело-желтая отмель... Домики рыболовецкой артели... Горы вдали. И все это покрыто, залито, пронизано поздним солнцем, его осенним угасающим теплом, его последним светом, предвеща­ ющим полную зиму... Вот уже и листва деревьев, утратив летнюю силу, став проз­ рачной, кажется прихотливыми узорами куржака... А эту акварель К. А. Панков назвал «Горы играют». Слева и справа — две извилистые реки с протоками. Заснеженные, молочно-бе­ лые, мягкие. Через пространство всего живописного листа, то приближаясь, то от­ даляясь,— полоса редких, светлых, опушенных инеем деревьев. ' Геннадий Г о р . Константин Пайков — ненецкий художник. Л., Аврора, 1Э73.