Сибирские огни, 1984, № 4

«в «Девьем бог«» я хотел взять славянское чистое начало в его золотой липо- вости и нитями, протянутыми от Волги в Грецию. Пользовался славянскими полаб- скими словами (Леуна). В. Брюсов ошибочно увидел в этом словотворчество. В «Детях Выдры» я взял струны Азии, ее смуглое чугунное крыло, и, давая разные судьбы двоих на протяжении веков, я, опираясь на древнейшие в мире преда­ ния орочей об огненном состоянии земли, заставил Сына Выдры с копьем броситься на солнце и уничтожить два из трех оолнц — красное и черное... Сказания орочей, древнего амурского племени, поразили меня, и я задумал по­ строить общеазийское сознание в песнях...»' Сверхзадача творчества Хлебникова — объединение человечества, ценностный смысл которой был уже в самой ее постановке, когда вокруг много думалось и дела­ лось для того, чтобы людей разобщить,— эта сверхзадача естественно рассредото­ чивалась поэтом на решение ряда «тактических» вопросов. В частности, на поиски, всеобщего языка грядущего свободного человечества, на создание такого языка через приближение к смыслам звуковых основ корней. Одной из таких «тактических» разработок, подходов к решению сверхзадачи бы­ ла идея «расширения пределов Российской словесности». В одноименной статье (1913 г.) Хлебников писал; «Русской словесности вообще присуще название «богатая...» Однако более пристальное изучение открывает богатство дарований и некоторую узость ее очер­ таний и пределов... Рюген, с его грозными божествами, и загадочные поморяне, и полабские славя­ не, называвшие луну Леуной, лишь сччасти затронуты в песнях Алексея Толстого. Самко, первый вождь славян, современник Магомета и, может быть, северный блеск одной и той же зарницы, совсем не известен ей (словесности.— Л. Я .)... казацкие государства остались в стороне от ее русла. Она не замечает в казаках низшей сте­ пени дворянства, созданной духом земли. Из отдельных мест его воспет Кавказ, но не Урал и Сибирь с Амуром, с его древними преданиями о прошлом людей (орочо­ ны)... Также нет творения или дела, которое выразило бы дух материка и душу по­ бежденных туземцев, подобного «Гайавате» Лонгфелло. Такое творение как бы пе­ редает дыхание жизни побежденных победителю. Святогор и Илья Муромец. Стремление к отщепенству некоторых русских народностей объясняется, может быть, этой искусственной узостью русской литературы. Мозг земли не может быть только великорусским. Лучше, если бы он был материковым». Такой силы в такой перспективности мысли владели Велимиром Хлебниковым в 1913 году, это он и пытался воплотить в своем творчестве по части «расширения предела Российской словесности». Хлебников один из путей, по которым приходило в русскую литературу нача­ л а века убеждение, что она стоит перед лицом нового этапа своего р а зв и т и я ,- когда, обогащаясь всем достоянием национальных культурных наследий сотен народов и народностей, объединенных Россиею, а внутри России - освобожденных революцией, словесность российская будет становиться «материковой», идеи ее далеко перерастут пределы Европейской Руси и возникнут в новых словах, новых сюжетах и формах, чтобы далее вершиоъ вечное дело объединения людей в счастливое человеческое братство будущего. Чтобы жить «без Россий, без Латвий... единым человечьим общежитьем». П о м н я -х о т ь ночью р а з б у д и -э т и хрестоматийные слова Владимира Маяков­ ского, надо знать, что он написал в августе 1922 года на смерть традцатисемилетнего Велимира Хлебникова: «Во имя сохранения правильной литературной перспективы считаю долгом черным по белому напечатать от своего имени и, не сомневаюсь от имени моих друзей... что считали и считаем его одним из наших поэтических учителей и великолепнейшим и честнейшим рыцарем в нашей поэтической борьбе» ■Произведения и отрывки из произведений Велимира Хлебникове цитируются по «Собранию произведений Велимира Хлебникова» в 6 томах, Л., Издательство писателей. 1930.