Сибирские огни, 1984, № 4

что было тихо, почему здесь — так? Значит, здесь — не лес, открытое место? Значит, надо вернуться? Или идти вперед? На четвереньках, но пройти эту чертову мельницу? Но где — вперед, а где — назад? Все-таки решительность пробивалась сквозь растерянность и сон­ ливость, и я заставила себя представить всю дорогу до Старого по­ селка, чтобы сообразить, где я сейчас. На пути моем было только одно открытое место — широкая доро­ га у лесотехникума, но я не могла уловить хоть какие-то приметы строения. В добавок, к лесотехникуму шел затяжной подъем, который нельзя не почувствовать, я же все время шла по ровной тропе. Было в этой части леса еще одно открытое пространство, пожалуй, целое поле,— но далеко, в нескольких километрах от той тропы, по которой я шла,— огромный питомник, где выращивали ревень и лук, а поперек, в самом центре питомника, проходила дорога в сторону коллективных садов. На этом питомнике и дороге всегда было ветре­ но, уж я-то знала это сколько лет бегала в свой сад! Но дорога га далеко, в стороне, могла ли я сейчас попасть в те места? Н тут я по­ няла, что могла. В поселок я хожу редко, а в сад часто. Обе дороги начинаются вместе, а потом резко расходятся: одна круто влево, дру­ гая — вправо. Я, видно, задумалась-замечталась, и ноги по привычке сами пошли по знакомому пути. Если все это так, и я стою на дороге через питомник, то совсем недалеко, в километре — сады, до них мож­ но добраться сейчас и там прийти в себя. Но где, в каком они направ­ лении? И если не на дачи, то домой — где дорога домой? Здесь дол­ жен быть забор, он кончался там, где дорога входила в лес или выходила из него. Значит, надо найти забор, идти, держась за него, а уж он куда-нибудь приведет, главное — в тишину. Дорога неширо­ кая, если я стою посредине, то надо сделать три-четыре шага в какую- нибудь сторону; не наткнусь на решетку, пройду назад шесть-восемь шагов, если опять не дойду до забора, возьму влево или вправо, все равно напорюсь на забор. Я двигалась медленно, шаги считала, в одной руке сумка, другой вроде разгребала темноту и разгоняла ветер. Ступать боялась, вспомнив, что вдоль забора еще летом выкопали ямы, видно, для по­ садки деревьев, и сейчас можно шугануть в одну из них. Я вдруг всерьез осознала опасность: сломаю ногу, нигде ни души, идти не смогу... Потому я, не ступала, а протаскивала ноги по сугробу, и, сде­ лав четыре таких протаскиваний, ухватилась за замороженную, с листьями и снегом, ветку. Господи, впереди уже лес? Но почему'со стороны леса бьет ветер? А что, если деревья все-таки посадили? Рискнуть? Рискнула. Лицом прямо в мерзлую листву, еще щаг, еще полщага — и рука легла на железо. Голова аж запаморочилась. Так было со мной однажды, давно, когда я заблудилась в доме, где вы­ росла и прожила три десятка лет. Тогда я была больна, встала ночью и заблудилась в поисках выключателя. То ли от высокой температуры, то ли просто со сна так прищлось, но темень была во всем доме кромешная, и я, задыхаясь от ужаса и беспомощности, шарила рука­ ми по стенам и не находила ничего — ни выключателя, ни двери, ни какой-нибудь приметной вещи, чтобы, узнав ее, понять, где нахо­ жусь,— только одни холодные пустые стены. В доме спало много лю­ дей, было лето, к нам съехались родные, но для меня в эти минуты существовали только стены, по которым я в панике шарила руками, почти теряя сознание и стесняясь закричать, позвать на помощь. Вдруг блеснул тусклый просвет, вырисовалось маленькое окно— каждую реечку переплета мне стало видно, и я поняла, что очутилась в старом нашем сарае, соединенном с домом. И едва поняв это, я оты­ скала выключатель, зажгла свет и долго приходила в себя, пытаясь угадать, как удалось, не отрывая рук от стен, пройти несколько за­ ставленных мебелью комнат, коридор, летнюю кухню и оказаться в сарае.