Сибирские огни, 1984, № 4

щие прохожие, стриженая собака у магазина и то, как порывами на­ летал снег, лез в глаза и ложился на зеленую траву газонов. Дотащилась домой и,, стянув сапоги, я долго растирала, как обож ­ женные, пальцы и раздумывала, что делать дальше. Н(адо было идти в универмаг, купить обещанные сыну перчатки — варежки он не хотел, а рукам было уже холодно. И еще надо было бежать в Старый по­ селок, отнести, как просила Люся, спирт — ставить Женьке банки. Конечно, можно успеть сделать и то и другое, но ноги еще болели, двигаться не хотелось, и я наслаждалась этими раздумьями и при­ кидками. В магазине проторчу час, а то и дольше, думала я. Пока добегу потом до поселка, пока побуду у Люси, возвращаться придется в тем­ ноте. А идти надо: Люся ждет, а еще больше — мнительный Женька. Третий день не получаются банки: водка не горит, спирту взять негде. Угораздило мужика простудиться, до зимы еще два месяца, а он уже с кашлем... Суетясь и хромая, я достала одежду, теплую, походную: два сви­ тера, шарф на шею, старые брюки, а еще толстенные носки из вер­ блюжьей шерсти, они приятно покусывали сквозь колготки, пока я на­ тягивала резиновые ботики — дорога обещала быть мокрой, снег все валил, зарешечивая окно. Снарядившись сама, стала собирать сумку, раз уж иду, надо отнес­ ти, что давно ждало своей очереди: два пододеяльника и две просты­ ни, купленные по случаю для Люси, и кулек яблок Женьке, и то да се, а в уголок поставила бутылочку со спиртом — хватит ему на все лечение. Едва толкнула дверь подъезда, ветер ее так и вырвал из рук. Не­ погода усиливалась, надо было или вернуться и оставить дома сумку, чтоб идти налегке, или ехать автобусом: но, как всегда, когда нужно было принять рациональное, я сделала наоборот: сунула свободную ру­ ку глубже в карман куртки, а голову — в воротник, шагнула на ве­ тер и побежала наискосок к лесу. Конечно, я тут же объяснила себе: возвращайся не возвращайся, а идти надо. Автобус тоже не лучший вариант: ждать долго, ехать долго, потом еще плестись на гору, к Люсиному дому на самой верхотуре лысого и скользкого холма. Л е­ сом привычней и проще, километра четыре хорошей тропы, мимо теп­ лотрассы и лесосгехникума и путь короче и ветра меньше. В лесу было действительно тише, но и темнее; снег сыпал почти отвесно, плотная белая пелена стояла перед глазами, сквозь нее едва угадывались стволы деревьев. Снег не таял: тяжело лежал на необ­ летевших ветках, сугробами укладывался под ногами, так что вскоре я стала зачерпывать его сверх ботиков, и он, проваливаясь сквозь носки и подтаивая, холодил ноги. Руки тоже стали подмерзать, уже не успевая отогреться по очереди в карманах. В довершение всего быстро темнело, хотя часы показывали без четверти восемь, и я не сразу вспомнила, что они переведены на зимнее время, значит, тем­ нело на час раньше. И все-таки, несмотря на оседавшую темень, на густевший снего­ пад и стылые руки, настроение у меня поднялось. Вспоминался весь сегодняшний день, все встречи и разговоры, и мысли текли плавно и приятно. Вспомнилось, как уютно пили чай в лаборатории, провожали в отпуск Валюшу, давали заказы и наставления: вспомнился Лешка, забегавший тоже прощаться: едет на север, надолго, глядел, печалил­ ся, но сказать опять ничего не сказал. О ком из нас он печалится, мы так и не разгадаем — полная комната бабья, и каждая втайне готова себе приписать его сердечные посещения, но вслух — все молчат. Вспомнился Вовкин звонок и приглашение на выставку, слава богу, дождался и добился, теперь бы только все хорошо развесить и препо­ дать, а уж его акварели сами за себя скажут.