Сибирские огни, 1984, № 3

донями ее мокрое лицо.— Спрашиваешь, что больше всего? Больше всего, это я могу сказать каждому, я люблю тебя. Понимаешь? Люб- ЛЮ, люблю, люблю! — Сташек! 14 Мечтаешь о чем-то годами, видишь это даже во сне— и вот неожи­ данно сон становится явью, а мечты — реальностью. Старший сержант Родак ехал в отпуск в свои родные* края. Ненадолго его отпустили, все­ го на неделю, но главное, что после стольких лет он снова увидит Калиновку, дедушку, дом, в ко^тором родился... Ехало их человек десять. Командир батальона решил, что такая пора, когда завершился сенокос, а жатва еще не началась, больше все­ го подходит для того, чтобы хоть часть бойцов немного отдохнула. От Кракова, где сошел сержант Подгурский, Родак ехал один. Он находил­ ся в пути уже вторые сутки. Пользовался чаще всего проходящими воинскими эшелонами. Пассажирские поезда были переполнены, даже на крыше или на подножках трудно пристроиться. На линии Краков — Пшемысль они вообще не ходили. Люди ездили во вместительных, ши­ рококолейных советских товарных вагонах. Сташек улыбнулся, увидев такие «теплушки». Ведь в своей жизни ему доводилось ездить в них множество раз. А в вагоне бурлила, шумела, политиканствовала разно­ шерстная толпа. Кого там только не было! Солдаты, направляющиеся в свою часть или в отпуск. Демобилизованные. Люди, возвращающиеся из концлагерей. Репатрианты с востока и запада. Мародеры и спеку­ лянты. Просто пассажиры, ехавшие кого-то навестить. Сташек, ужасно уставший, довольный, что нашел в уголке неболь­ шое свободное местечко, дремал, зажав автомат между колен. Только иногда, когда поезд останавливался на станции, он открывал глаза, чтобы не прозевать Жешов. До него доносились обрывки разговоров. — Я искал брата в Варшаве. Но где там! Вся Варшава — одно огромное пепелище. Там, где стоял когда-то каменный дом, в котором жил мой брат с семьей,— огромная воронка, наверное, от бомбы. И на всей улице то же самое. Редко где человека встретишь. Никто ничего не знает, вот и возвращаюсь ни с чем... — А один надзиратель, вот уж был сволочь, вы даже себе пред­ ставить не можете. Все время ходил с деревянной дубинкой, похожей на валёк. Вы знаете, что такое валёк? Ведь вы, как мне кажется, из города. Так вот, ходил он с этой дубинкой и лупил ею при каждом удобном случае. А если удачно попадал, то только мозги разлетались в разные стороны. Ну, а когда американцы нас освободили, то мы пой­ мали эту сволоч!> и его же собственной дубинкой превратили в отбив­ ную котлету... — Пожалуйста, прошу вас, ведь один глоток не помешает. Будем здоровы! Вот так! Крепкий, да? А теперь чуточку колбаски, на закуску. А можно узнать, куда такая красавица едет в одиночестве?.. — Что вы там болтаете! Говорю тебе, мир висит на волоске. И вы убедитесь, что все скоро изменится. А когда наше законное прави­ тельство вернется из Лондона, вот тогда увидите, что будет. Это я вам говорю... — Вот послушайте, золотко мое. Сижу я за Сколом, угощаюсь. Она ^зле него суетится, подлизывается, заговаривает. Через каждое слово: Юзек, Юзек. А он от этого— на седьмом небе, тоже к ней все время: Валерочка, Валерочка! И вдруг, заметьте, золотко мое, открывается дверь и из комнатки выходит ребенок, улыбается, глазки трет. Он спра­ шивает: «Чей это такой красивый малыщ?». А Валерия в ответ: «Твой, Юзек, твой». Можете себе представить, какая бессовестная? Мужик пять лет просидел в плену у немцев, а она ему внушает, что это его 34