Сибирские огни, 1984, № 3

Не печальтесь, Сташек, вы наверняка его отышете-— Нежная теплая девичья ладонь легла на его руку. Вдруг Клара оживила?"; хлопнула в ладоши.— Не сказала вам самого главного. Моя мама на- всякую надежду. Папа погиб в первые дни восстания. Он был_^врачом группировки в районе Воля. Мама сначала находилась со мной в Старувке. Была ранена осколком бомбы. Ее вы­ везли куда-то в Мокотов. Тут ее след затерялся. Дом, в котором мы жили, в руинах, как и вся улица. Когда я вновь стала собой, тО под Варшавой, в Веселой. Написала ей. Впрочем, без всякой надежды. Несколько дней, назад получила письмо. Распечатьтаю его! Думала, что снова сойду с ума, но теперь уже от радости. Это было письмо от моей мамы! Она живет у тети Умоляет, чтобы я как можно скорее возвращалась. — Ну и что же вы не едете? — Сегодня же, прямо сейчас, на крыльях бы полетела к маме, в Варшаву. Но я должна еще немного здесь побыть. Это ведь госпи- таль. Столько больных, нуждающихся в помощи, а персонала не хва­ тает. Мне ведь добрые люди помогли, так как же я сейчас могу уехать? А вы когда возвращаетесь домой? — Домой? Надо этот дом ий 1 еть... Дом, мать, отец... Эти слова, независимо от того, кем и при каких обстоятельствах произносились, всегда болезненно воспринимались Сташеком. Матери у него давно не было. До сих пор он ничего не знал и об отце. А дом? Где, собственно, теперь, после войны, его дом? На Нодолию он не вернется. В Калиновке, где он родился и где до сих пор жил его дедушка, не за что было уцепиться; ни собственного угла, ни клочка зе^и . А может, останется здесь, в Поморье? Этого он еще не решил, ^мал отца, может, вместе определят свою дальней­ шую судьбу. А пока дома нет. Просто нет и все тут. Но ему всегда становилось как-то не по себе, когда на такой обычный, самый нор­ мальный для любого человека вопрос: «Где твой дом?», он не знает не может найти ответа... Ванда тоже расспрашивал^ его о доме. Они сидели на дюнах и гла­ зели на зеленое, спокойное в тот день, залитое солнцем, безбрежное море. Пустой пляж. До^ самого горизонта пусто, только водная гладь. Слабый, едва ощутимый ветерок теребил распущенные, рассыпанные по-плечам густые девичьи волосы. Красиво! Сташек не мог удержаться от восторженных слов.— А знаеить, Ванда, ведь здесь я впервые в жизни увидел море. А я без моря не могу представить себе этот мир. Свыклась с ним с самого детства. Иногда отец брал меня с собой на лов рыбы. Часто я забиралась одна на высокую дюну и смотрела, как меняется море. Оно никогда не бывает одинаковым. То спокойное и тихое, как сейчас, то вдруг гневное, грозное. Но всегда прекрасное. И ему все можно рассказать... А как там у тебя, в твоих родных краях? Ведь я даже и не знаю, где он— твой дом. — Мой дом?.. Сташек с задумчивой грустью произнес эти слова и вместо от'вета обнял девушку, нежно притянул к себе и поцеловал. Она ответила ему тем же, но тотчас же вырвалась из его объятий и побежала Сташек бежал за ней, утопая в теплом, сыпучем песке. Настиг ее, уже в воде — и целовал, целовал, целовал!.. Дикарь! хохоча, сказала она, когда он наконец вынес ее на ру­ кахна берег и поставил на песок. С обоих лилась вода — Еще к ^ увидит. — Ну и что? Пусть видит. Больше всего... д больше всего? Я вся мокрая. Как я -теперь появлюсь дома? А ты! Мундир, ботинки — все намокло. , — Не волнуйся. Высохнем,— Он цодошел к Ванде, обхватил ла- ^ вгяи XV 3 33