Сибирские огни, 1984, № 3

Невинна я пи в чем перед тобою Как женщина, убитая судьбою../ А ежели сестра твоя тебя Бесчестием и речью оскорбляет, -Твоей душе душой не отвечает,— Убей ее! Она на смерть готова, Не охнет и не вымолвит нн слова! Снова перед нами возникает характер нетау.рядного человека со своей правдой и со своим мироощущением. Манчары удру­ чен: как горька его участь! У него отняли многое, теперь отнимают последнее. Он готов уйти, но справиться с очередным ударом не может и произносит сестре жестокий при­ говор; «Но помни, я поступка твоего и в тартаре кромешном не забуду». Сестра по- трясеь^а, падает перед ни.м на колени, при­ знает, что она виновата и сможет пойти за ним, куда ему угодно, но только вместе с СЫНОгМ. Успокоенный примирением с сестрой, Манчары отправляется мстить Бовогону, но все-таки требует от сестры, чтоб 'она и по­ молилась за него, и «как следует» у.мерла, если он буде^' схвачен и его «засудят на смерть». Сестра отказывается от предложен­ ного ей яда; «Не нужна мне отрава... И он, сын мой, без матери умрет». Для Манчары такое решение оказалось тоже неожиданным, он отталкивает сестру и с умиротворяющей силой произносит: «Живи ж, Саллар, для сына! И наша мать так точно нас любила.» Так завершается эта картина, насыщенная богатством мотивировок в поведении героев, которые в конечном счете подчинены господ­ ствующему чувству — чувству любви брата к сестре, матери к сыну. Налицо столкнове­ ние ярко очерченных национальных характе­ ров людей, которые находят в себе силу преодолеть национальные предрассудки. Далее в драме рассказывается, как Ман­ чары захватил дочь Борогона Кюн-Кыс и поначалу хотел нещадно расправиться с нею. Он прижигает ей грудь трутом, изь^ьу- ченная девушка спрашивает: «За что меня так страшно ты тиранишь?» «Родная дочь Борогона — вот твоя вина,— отвечает Ман­ чары, ослепленный чувством мести.— А' чем, скажи, перед твоим отцом невинный рол ■Манчары провинился?» Александров нигде не отступает от правды. Но главное здесь, как и во многих взаимоотношениях с се­ строй, не жестокость Манчары, а го, как он преодолевал в себе эту жестокость, эту непреклонность уничтожить весь род Боро­ гона. Освобождая Кюн-Кыс, Манчары вдруг смутно осознает, что дело не в одном унич­ тожении рода Борогона, а в более широких задачах, стоящих перед его народом и роди­ ной. Манчары — сложный человек, как сложно и само движение якутского народа против произвола местных богачей-тойонов, которое он возглавлял, В двадцатых годах прошло- го века с ведома царского правительства произошло усиление местной власти — на­ циональной и чиновной, по преимуществу русской. Усилившийся двойной гнет и выз­ вал массовые выступления народа. Алексан­ дров уловил стихийный характер этого дви­ жения через образ Манчары. Его спод- В.ИЖНИК с надеждой на положительный отклик своего руководителя сообщает: «Уж кое-где простые якуты Манчары ждут, как гостя дорогого, и с ним идти готовы на Якутск..,» — и слышит в ответ: Как будто я разбойник! Я не похож ни в чем на тех злодеев. Которые разграбили Жиганы. Нет,, врут они. Я честный человек. Я мщу врагу ва личные обиды. Чужих грехов на душу не приму И в смутный гвалт народа не вмешаюсь, «Личные обиды» для него превыше «с.мут- ного гвалта ‘народа». Таков прямой смысл его слов. Однако понимает он этот «гвалт» по-своему, в основном, как грабеж (в 1802 году город Жиганск был опустошен шайкой разбойников), вероятнее всего, под девизом «народного возмущения» — иначе Манчары этот факт тут не упоминал бы. Одновремен­ но, когда Манчары узнает, что тойон установил грабительские цены «на провьянт» и простой народ стал бедствовать, то он, не задумываясь, откликнулся: «Не худо бы та­ кой беде помочь»,— а затем и принял меры. Взятый в плен казак, с которым Манчары, «как с другом обошелся», отсылается к тойону с таким наказом; Вот дело в чем, скажи, что я, Манчары, Прошу его, тойона, ка провьянт Немедленно понизить цену — в меру, И тем народ и бедность успокоить, Не то я сам за бедность заступлюсь. Угроза ПО тем временам не шуточная, если и петербургские высшие чины оказались обеспокоенными размахом движения про­ стых якутов, справедливо рассматривая его как антиправительственное, в требовали его пресечения, К этому следует добавить, что понятие «месть» у Манчары выглядит совсем неоднозначно: то как обычное «кровь за кровь», то как «смердящий олод людской неправоты». Такому толкованию «права .мести» нельзя отказать в глубине, а в его убеждающей образности отразился живой Манчары, его характер и сложность его мировосприятия . Эта формула «мести» взята из выразитель­ ного монолога Манчары — прощание с ро­ диной, которое начинается словами; «Нет, тяжело навеки оставлять ту сторону, что родиной зовется». И примечательно, что совсем не об одной любви к родине в нем говорится, а еще и о душевном состоянии героя, раздирае.мого «одним ожесточением», что он не может признать человеческой нор.мой: Лишенный прав наследия и чести. Как легкая добыча клеветы, Я уберег одно лишь право мести — Смердящий плод людской неправоты. С тех пор моя душа одним ожесточеньем, Как бездна тьмой, питалась и жила, С тех пор на божий мир глядел я с отвращеньем. Мне виделись в нем .только духи зла. И я свершил земное назначенье, Закончил все житейские дела. Стал пуст и нем, как старая могила... Но родина еще мне не постыла. Моя душа ее не разлюбила. в неудовлетворенности собой — «стал пуст и нем» — признание слабости всего движения, слабости, понуждающей его по­ кинуть родину. Стихийность, как причину его недостатков, его поражения, он не осоз­ навал, страдал оттого, что не видел других путей для успешной борьбы, В его сознании мир целиком заполнили «только духи зла». Характерно янтонационное разнообразие даже этого отрывка, не говоря уже о всем произведении. Видно, что автор рассчитывал