Сибирские огни, 1984, № 3

я не знал ни о каких восстаньях И ни о каких не ведал судьях,— Знал я о Викториях и Франях И отцах их, мирных, добрых людях, И не ощущал, что это —внуки Каторжных и ссыльнопоселенцев... В Мартынове не умер летописец, но те­ перь историей стало время молодости поэта, «Настоятельная потребность,— пи­ сал он,— рассказать о городе, в котором рос и который сам рос на моих глазах...» Но это не простое «повторение пройден­ ного». Стихи об Омске обрели иной мас­ штаб, иную реальность, и вместо романти­ ческих капитанов воздушных фрегатов явились всамделишные капитаны Убеко («Капитаны Убеко»), а неназванного в од­ ной из редких эпиграмм Мартынова «писа­ теля слов и сочинителя фраз» сменил «король писательский Антон Сорокин* («Король»), В стихах Мартынова начина­ ют фигурировать и Достоевский, а Вали- ханов, и Шебалин. Он пишет «Дом Вальса», «Мокринский форштадт», но в них уже прошлое поверяет настоящим — это размышления не историка только, но философа, мудреца, который многое пом­ нит и многое понял о мире. ...Он знал здесь каждый уголок, мог рассказывать о своем Омске часами, пом­ нил такие подробности, которые и иску­ шенному краеведу показались бы в дико­ винку. Сколько от этого Омска пришло в его стихи, в поэмы, стало образами! «Вот где живет душа Иртыша!» Вот где один из самых могучих корней поэзии Леонида Мартынова... Георгий Кондаков Голос времени Леонид и современная Горный Алтай, по определению Николая Рёриха, «является не только жемчужиной Сибири, но и жемчужиной Азии». Его при­ родные богатства и суровая красота привле­ кали неизменно внимание ученых, путешест­ венников, художников, писателей. Любил алтайскую землю и Леонид Мартынов, со­ вершивший в молодости вместе с ботаниче­ ской экспедицией путешествие в этот край. Поскольку проблема — Леонид .Марты­ нов и современная алтайская поэзия — ставится впервые, естественно возникает вопрос; с кем из алтайских поэтов встре­ чался автор «Первородства»? В «Воздушных фрегатах» даются штрихи портрета основоположника алтайской ли­ тературы, поэта, драматурга, прозаика, артиста Павла Кучияка, умевшего, как го­ ворит Л. Мартынов, «подражать голосам леса и гор», человека разносторонне ода­ ренного, владевшего искусством горлово­ го пения. По свидетельству Б.;Укачина, встречав­ шегося с Л. Мартыновым в Москве, автор «Первородства» переписывался с Павлом Кучияком. К сожалению, документально эта версия пока не подтвердилась. Однажды в фойе Центрального Дома литераторов Сергей Марков, беседовавший с молодым человеком, которого можно бы­ ло принять и за кумандинца с предгорий Алтая, и за коренного жителя •средне­ азиатской республики, подозвал к себе про­ ходящего мимо Леонида Мартынова. Собеседником Сергея Маркова оказался поэт .Паслей Самык, приехавший в Москву с Алтая. Речь молодого человека была стремительна, как бег горных речушек, ли­ лась с напором, нередко рассыпалась, вспыхивала фейерверком афоризмов восточных поэтов и философов. После этой встречи Леонид Мартынов Мартынов алтайская поэзия написал стихотворение «Алтай». Оно начи­ налось так: ‘ Ко мне Алтаец подошёл. Я радовался от души. Ы попросил я: — Опиши Пером или карандашом , Алтай своих целебных трав. Алтай своих волшебных руд... П. Самык, В свою очередь, написал сти­ хотворение «Разговор с поэтом Леонидом •Мартыновым». Оно построено в форме диалога. Автор предоставляет вначале сло­ во создателю «Гипербол», а сам остается в тени, выступая в роли слушателя, кото­ рый невольно восхищается тем, что русский поэт так прекрасно знает его родной Алтай. Начало стихотворения — своеобразная экспозиция, в которой определяется тема разговора, диалога, вернее монолога: Я в Москве побывал в гостях у поэта. Славен, известен поэт Леонид Мартынов! «Вы — алтаец? О, как интересно это,— говорил он, кресло ко мне пододвинув,— Сколько вам лет? Как вас зовут? Я рад нашей встрече и нашему разговору. Садитесь. рассказывайте, как живут мои знакомые —Алтайские горы?», (Перевод И. Фонякоеа) Лирическое «я» П. Самыка в стихотво­ рении появляется только вначале и един­ ственный раз. Этот прием умолчания раскрывает позицию автора. Далее идет исповедь мастера: «Когда-то,— сказал он,— в шестнадцать лет, я был страшно восторженный молодой поэт. И вот, представьте, в какой-то книге читаю о том. как прекрасна природа Алтая. И вскоре я был уже в пути! Далее идут воспоминания Л. Мартынова об Алтае: