Сибирские огни, 1984, № 3

денциях о совхозах, об орошении и осуше­ нии земель, о паровозах и аэропланах, о подземных морях и солнцедеятельно- сти — все жадно интересовало меня, это бы­ ла моя жизнь, жизнь страны на великом пе­ ревале, когда история и будущее распах­ нулись с разных сторон». После странствий по Сибири, Казахстану, Средней Азии. Вол­ ге, северу России, после житейских испыта­ ний, выпавших на его долю, Мартынов все больше и больше задумывается над исто­ рическими путями человека, страны, мира... Уже в ранних -стихах и поэмах, написан­ ных в 20-е годы и в начале 30-х годов, мы ощушаем эти мысли о перекрестии путей истории в судьбах отдельных, людей (возь­ мите, например, поэму «Патрик», написан­ ную в начале 30-х годов и напечатанную в 1935 году.) К середине 30-х годов в Мар­ тынове созревает настоятельная необходи­ мость вместить накопленные им знания и взгляды на историю в поэтические формы, осмыслить их, с тем чтобы перевалить через творческий рубеж и двигаться дальше. Активное участие в общественной и ли­ тературной жизни Омска помогает ему най­ ти правильные пути, ведущие из прошлого к современности и в будущее. К этому вре­ мени он уже понял, что открывшиеся ему в Омске перекрестия исторических путей, органические связи прошлого, настоящего и грядущего присущи'не только Омску, но и каждому селению нашей страны, судьбам каждого человека. Осознание этого помогло ему создать цикл превосходных историче­ ских поэм, а затем, оставив их позади, пе­ рейти к новым творческим высотам. Марк Мудрик Душа Иртыша Омск в поэзии Неонида Мартььнова Город, город! Ты огромен И как будто бы бескраен. И всегда твои мы дети. Где бы ни было на свете. Узнаём друг друга сразу. Лишь одну промолвишь фразу... Эти мартыновские строки из его «Города в степи» можно теперь отнести ко многим городам, которые действительно стали ог­ ромны и продолжают неудержимо расти. Речь, разумеется, не об одних внешних при­ знаках роста. Города давно уже определя­ ют развитие культуры, но двадцатый век, грандиозные перемены в жизни страны при­ внесли нечто новое в этот процесс — быст­ рое развитие литературы о городах. Города начинают осмысливать себя, свое место в истории страны; они становятся не только фоном, декорацией действия, но и важным компонентом его, предметом художествен­ ного исследования, что в литературе XIX века отличало лишь Москву и Петер­ бург. Не абстрактные «Н» и «С», а те, что Мы хорошо знаем: Ростов, Пермь, Новоси­ бирск... Омск тоже в этом ряду. Может быть, где-то и прячется стихотвор­ ная строка, в которой до Леонида Марты­ нова упоминался Омск, однако в изданиях конца прошлого — начала нынешнего веков ее отыскать не удалось. О более давних временах и говорить не приходится. Даже самый дотошный исследователь не смог бы раньше разглядеть этот город на карте рус­ ской поэзии. Возможно, он и назвал бы имя Иннокентия Анненского, но тут же вы­ нужден был бы признать, что Омск остался фактом только биографии, а не творчества поэта: в его стихах нет ни слова о родном городе. Если изредка в газетах и появлялось неч­ то стихотворное об Омске, то лишь зариф­ мованные строчки о каких-нибудь скандаль, ных случаях городской жизни. К поэзии они, конечно, никакого отношения не имели. Д аж е у Георгия Вяткина и Петра Дравер- та, пришедших в литературу в предреволю­ ционные годы, нет стихотворений о городе, где они жили, и дело здесь не в каком-то неприятии омской темы. Просто тогда го- род еще не воспринимался поэтически. Лишь после Великого Октября и изгна­ ния белогвардейцев появились первые сти­ хотворения об Омске. Возникла необходи­ мость художественно, в стихе, осмыслить перемены, которые произошли с городом, оказавшимся в эпицентре гражданской вой­ ны. У истоков этой темы стоял Леонид Мартынов. Здесь, на «немощеной, глинисто-пыльной летом, весной — глубоко-слякотной, а зи­ мой — волнообразно-сугробной» улице, но­ сившей громкое название Никольского про­ спекта, прошло его детство. Здесь он встре­ тил революцию, прожил в Омске,— правда нередко выезжая из города,— более сорока лет. Здесь же, в местном журнале «Искус­ ство» (поразительном для начала двадца­ тых годов творении омских писателей, художников, полиграфистов), появились его первые стихи — о революции, об Омске. С этими темами Леонид Мартынов при- шел в литературу, им оставался верен всю свою огромную творческую жизнь — шесть­ десят лет! И в сборнике «Золотой запас», увидевшем свет уже после смерти поэта, слышится омское эхо;