Сибирские огни, 1984, № 3

народ о своей жизни, надо записать, напечатать в ьсниге и вернуть народу, молодым, детям... Я сказал: — Мне нужен мастер, который бы записал все, что я знаю. Товарищ Калинин ответил: — Мастера тебе дадим. Пропой и расскажи ему все...* Можно ли впрямую считать Улагашева учителем Калкина? Нет, каю он учился у своего отца Григория Ивановича, от него перенял основу .многих сказаний, в числе которых «Маадай-Кара», «Очы-Бала», «Боодой-Коо», слушал и впитывал пение Оспыйнака из села Крамалу, Тоолока Токтогулова из Чу- лышманской долины, Диндилея из Онгудая, Тобокова из самой Ойрот-Туры... Но расцвету-творчества нужен сердечный взрыв, толчок, как собранным для ко­ стра веткам нужна искра. Чтобы выйти в мир, нужна дверь. Таким сердечным толч­ ком, такой искрой, такой дверью в мир для Алексея Калкина сталакраткая, но заме- чйтельная встреча с великим кайчи Улагашем. Калкин более чем его ученик, он его воспреемних, Улагаш умер в 1946 году. В июне 1947 года на большом маргаане — состязаиии лучших исполнителей герои­ ческого эпоса Алтая среди многих сказителей, съехавшихся из разных аймаков, был двадцатидвухлетний Алексей Калкин из села Паспарта. Он исполнил отрывок из «Маадай-Кара». Вот как описал это алтаец, доктор филологических наук С. С.Суразаков; «Обычно говорящий тихим, почти женским, голосом, молодой человек на сцене вдруг преобразился, запел рокочущим грудным басом, звуки выходили как бы «из чрева». В зале зазвучал настоящий древний кай, величественные поэтические слова древнего эпоса.. Кайчи искусно играл и на топшуре. Кай и звуки топшура прекрасно гармонировали, звучали в унисон. В городе никто его не знал. Было широко известно лишь имя Н. Улагашева, но Улагашев к тому времени умер. Примечательно, что луч­ шим кайчи Алексея Калкина единодушно признали сами сказители — участники состя- , зания. Тут не нужно было решения жюри...» В 1948 году Алексей Григорьевич выступает в Москве на Всесоюзьюм смотре ху­ дожественной самодеятельности. Профессор Н. А. Баскаков представляет его акаде­ мику В. А. Гродлевскому и тот, безмерно потрясенный пением, узнав, что память тог­ да еще молодого сказителя хранит более тридцати сказаний, каждое из. которых со­ держит тысячи и десятки тысяч поэтических строк,— называет кайчи Калкина «алтай­ ским Гомером». Для Всесоюзного Дома народного творчества (ВДКГ) тогда же в Москве Алексей Григорьевич исполняет эпос «Маадай-Кара», тексты оригинала и подстрочного перевода хранятся в архивных фондах ВДНТ. В пятидесятые — шестидесятые годы записано большинство сказаний из наследия, - сохраненного творческой памятью А. Г. Калкина. Заьп'исывали их и сотрудники Гор­ но-Алтайского научно-исследовательского института истории, языка и литературы во главе с замечательным знатоком тюркского эпоса, большим патриотом Алтая Саэо- ном Саймовичем Суразаковым, и тогда молодые, а ныне всесоюзно известные писате­ ли Л азарь Кокышев, Аржан Адаров, Эркемен Палкин... С Аржаном Адаровым мы отправились к кайчи в осенний Ябаган. Было это, как я писал в начале главы, в Год Собаки, 1982-й. Я завершил работу над поэтическим переводом, записанного от Алексея Григорьевича, сказания «Очы-Бала» (Младшая Сестра) для московского издательства «Современник», была необходимость вынести этот труд на суд мастера, было большое желание вновь увидеть и услышать его, за­ рядиться силой и верой. — Надо бы послать телеграмму Алексею Григорьевичу. — Зачем?— спокойно спросил Аржан. — К а к з а ч е м ? Свали.мся на голову. Надо же предупредить. Поставим челове­ ка в неловкое положение... И вообще, может быть, его нет дома, покос ведь. Что, если он на покосе? ‘ Рассказ Н. У. У л а г а ш е а а аисирииззшдктск ни ыатериалам А. Л. Коптелова.