Сибирские огни, 1984, № 2

— Здесь все есть, что надо. Не первый раз человека из' госпиталя выносят в гробу. Не далее как вчера двоим пришлось сколачивать. Мало разве эсэсовцев по лесам еще бродит! — Япыну тоже такой же сукин...— Родак скомкал проклятие. Девушки из прачечной не преувеличивали. Начальник госпиталя, высокий, грузный полковник, говорил зычным, резким голосом, чуть ли не кричал. При этом энергично расхаживал по своей небольшой комна­ тенке, тряс серебристой гривой волос и без устали размахивал руками. Родак доложил о себе и уже довольно продолжительное время стоял у двери, не имея возможности вставить хотя бы словечко. — Все считают нас чудотворцами. И когда нам не удается кого-то спасти — проклинают, клеймят позором, собак на нас вешают. Ты тоже, наверное, бог знает что теперь о нас думаешь... Ладно, ладно! Я-то ' знаю. Но чудес не бывает! Если бы мы его сразу после ранения положи­ ли на операционный стол, тогда может быть... Но теперь... Слишком поздно! Все внутренности повреждены. О нет, чудотворцы могут быть там, на небе, а мы не чудотворцы! Поляк! Союзник! Подлечили называ­ ется! Что же ты ничего не говоришь? А про себя думаешь именно так! И еще хочешь забрать его с собой. В такую-то жару! А предписания не позволяют. Больше' ч балагана не потерплю. Война закончилась! Смешно сказать. Закончилась, а люди продолжают гибнуть... Рядом со своими, говоришь, похороните? А разве погибшему бойцу не все равно, где его похоронят? .Меня могут зарыть где угодно. Даже из пушки могут меня выстрелить. Хорош бы я был, если бы 'мой труп захотели увезти в Тбилиси. Ты никогда в Грузии, в Тбилиси не был? Ну так что ты тогда видел на этом; свете, молодой человек? Сколько тебе лет? А мать у тебя есть? Извини. Так... Разрешение я тебе, конечно, дам, скажу, чтобы тебе выписали соответствующий документ. Рядом со своими всегда лучше. А ты, старший сержант, садись, что торчишь как пень? Садись, здесь же не армия, а всего лишь госпиталь... Грозный, шумный полковник не только велел Родаку сесть, не толь­ ко угостил его стаканом крепкого чая, но и без особых возражений согласился оставить в госпитале Клару. То, что она останется здесь, решила, собственно говоря, симпатичная врач-Капитан, которая во время их разговора вошла в кабинет начальника. — Это вы привезли больную польку? — взглянула она на Сташека. . — Так точно. — Здесь госпиталь, это верно,— вставил, на этот раз уже более мягким и спокойным грлосом, полковник,— но госпиталь военный. Надеюсь, вы понимаете, что у нас нет надлежащих условий. Если только Нина Филатовна возьмется. Что с ней? — Типичная реактивная депрессия. Страхи. Но, думаю, что больную можно все же вылечить. Представьте себе, Нодар Давидович, наши девчата и та полька, которая приехала с больной, рассказывали мне, что она сразу как-то оживилась, увидев белые халаты, лекарства, медицинскую аппаратуру и инструменты. — Так, так, интересно, Нина Филатовна. А не кажется вам, что наш госпиталь, вся эта обстановка что-то напомнили ей? — Вот именно. Девушка, которая приехала с ней, говорит, что больная была санитаркой во время восстания в Варшаве. — Варшава... Сплошные руины. Я шел через этот город. Так что, сможем мы как-то помочь этой девушке? — Пойытаемся. Ее можно было бы поселить с нашими девчатами. Больная — спокойная. Только придется тогда остаться и той, другой, иначе как мы будем с ней объясняться, да и больная ее знает. — Понятно, Нина Филатовна. Хорошо, пусть остаются. Только не думай, старший сержант, что мы . чудотворцы.— Полковник снова повысил голос и встал из-за письменного стола. — П оним аю , товарищ полковник.^