Сибирские огни, 1984, № 2

По сторонам —качаются ромашки. И зной звенит во все свои звонки, И в тень зовут росистые леса... Как царь любил богатые чертоги, Так йолюбил я древние дороги И голубые вечности глаза! По горам И долинам моей земли действи­ тельно шли «июльские деньки» .«в нетлен­ ной синенькой рубашке», в точности как в стихотворении нашего друга и гостя. И всем нам тогда показалось, что это сти­ хи о нашем подоблачном Алтае, через ко­ торый прошли и проходят древние дороги многих народов. На первый взгляд может показаться, что стихи Рубцова состоят из самых простых слов. Но слушая самого автора, я каждый раз ловил себя на том, что многие слова ' мне^ неизвестны доселе, и я их, говоря приросту, не понимаю. А читать любую хо­ рошую книгу и тем более слушать стихи в исполнении самого автора — это всегда взаимоучеба, Например, до известного те­ перь стихотворения Рубцова «В горнице» я не знал, что такое «горница». В алтай­ ских жилищах таких «горниц», особых ком­ нат, не бывает. И тогда, впервые прослушав рубцовскую «Старую дорогу», я тут же не стесняясь, попросил его пояснить значе­ ние таких слов, как «пилигримы», «овин», «чертоги». — Вот я,— сказал он,— современный пи­ лигрим, путешественник. Старые дороги ме­ ня, странника, как видишь, привели к тебе, в твой таинственный и мифический Алтай. Через какое-то время Коля с Валерием Чичиновым решили съездить до Эликмана- ра и Чемала. Эти села стоят на берегу кра­ савицы Катуни, это вообще одив из самых красивых ландшафтов в Горном /\лтае. Туда надо ехать все время по правому бе­ регу Катуни. Кроме того, в этих местах и в этой долине в двадцатые и тридцатые годы жил и творил великий алтайский ху­ дожник-пейзажист Чорос Гуркин, ученик ' Ивана Ивановича Шишкина. Когда мы рассказали об этом Рубцову, ему захоте­ лось не только в нашем краеведческом му­ зее увидеть работы Чороса Гуркина. но и посетить те места, где он жил. Вернув­ шись из этой поездки, опять же на берегу речушки Майма, Коля прочитал нам сти­ хотворение «В горной долине»: Я видел суровые страны, Я виДел крушенье и смерть. Слагал я стихи и романы,— Не знал я. где эти тюльпаны, Давно бы решил посмотреть! Действительно, мало берез встречается в прикатунской долине, куда ездил Коля Там высокие горы и крутые скалы. А по берегам Катуни неприступьгыми стенами растут высокие и 'могучие темно-голубые сосны. Видимо, Коле тут не хватало света и нежности русской березы и потому он по­ желал, «чтоб"было побольше берез» в на­ ших суровых горах, хотя и они белеют в гуще других деревьев — сосен, кедра и богатырских лиственниц. Николай Рубцов в Горном Алтае нахо­ дился около месяца. После его пребывания у нас я с ним еще не один раз встречался. в Москве, мы были по-прежнему друзнп.мй , собратьями по перу. При каждой встрече Коля уверял меня, что непременно снова по­ сетит Горный Алтай. Но этому не суждено было повториться — в январе 1971 сода тридцатипятилетний поэт' Николай Руб­ цов погиб... Рубцов прожил очень короткую жизнь, но его яркие и.самобытные творения не за­ бываются, живуг вместе с народом. Поэта нет среди нас, но с годами его популяр­ ность становится все шире и шире. Продол­ жают выходить его новые книги. Возможно, в будущем найдутся и какие-то еще неизвестные читателю произведения поэта. Поиски во всяком случае ведутся, и здесь надо сказать спасибо прежде всего Вологодской писательской организации СП РСФСР, всем гамошнйм товарищам и друзьям поэта, а особенно Виктору Коро- таеву, который после смерти земляка кро­ потливо собирает еше нигде не опублико­ ванные стихи Рубцова, Странички воспоминаний о своем одно­ кашнике по Литинституту, друге и замеча­ тельном русском, советском поэте Николае Михайловиче Рубцове мне бы хотелось за­ вершить стихотворением о нем. И пусть это мое «Письмо Николаю Рубцову», написан­ ное в том же горестном январе 1971 года и переведенное на русский язык И. Ф.оняко- вым, станет своеобразным дродолжением моих прозаических воспоминаний о товари­ ще по поэзии и .учебе, «о времени и о себе». Эта горькая весть разминулась со мной, И провел я весь день не грустя, не скорбя. Потому что не знал я, что шар наш земной Продолжает кружиться — уже без .тебя. У поэта Шатры в нашем отчем краю Я в селе Каракол в. это время гостил. Вспоминали друзей, пели песню твою: «...И архангельский дождик На меня моросил, В то село Каракол не идут поезда, ' То село далеко От проезжих дорог, И стоит ная> селом голубая звезда. Как в одной из твоих вечно памятных строк В эту звездную ночь тих, пустынен Алтай. Далеко на Тверском наш роДной институт. Эх, Шатинов Шатра, вслух стихи почитай, Пусть замедлится бег торопливых минут! Благодатного лета кончалась' пора. И уже. набираясь Для осени сил Русским строчкам в горах подпевали .ветра- «...И архангельский дождик На меня моросил...» Помнишь, Коля, как съехались мы на Тверской, Кто откуда, со всей бесконечной страны. Помнишь долгие споры над чьей-то строкой И надежды, которых мы были полны? Мы росли, становились умней и взрослей И сближались народы, сближались края По соседству с твоею «Звездою полей» «Ветка горного кедра» качалась моя... . Помнишь — мы по Алтаю бродили с тобой — Что за дивная силища в этой волне! - Ты сказал о Катуни моей голубой. И не скрою, что это понравилось мне Полюбилась гебе наших гор тишина. — Я еще непременно приеду сюда!..—. Заверял ты меня, и твоя ли вина. Что теперь не приедешь уже никогда И не верится мне, что с тобою вдвоем На земле, где ты голову гордо носил Мы уже никогда-никогда не споем: «...И архангельский дождик на .меня моросил...»