Сибирские огни, 1984, № 2

до было тогда воспользоваться неожидан­ ным предложением Рубцова и дать ему на пробу те из стихов, в основе которых лежали традиционные народные мотивы и фольклорная мудрость? Да, наверное, так и надо было сделать. В разгаре лета- 1966 года, .по-алтайски месяца большой Жары, то есть в июле, жи­ вя у матери ' в деревне Каярлык, что в Онгудайском аймаке нашей автономной области, неожиданно получаю телеграмму, подписанную Колей Рубцовым, в которой говорится что он приехал в Горно-Алтайск и ждет срочно моего возвращения из села. . Конечцо, я незамедлительно выехал в город. Приезд Николая Рубцова в мои родные места по сей день остается малоизвестной страничкой в его литературной биографии. Лишь в эссе известного критика Валерия Дементьева «Предвечернее» напечатанном в его книге «Мир поэта» изданной в 1980 году «Советской Россией», в двух местах упоминается (стр. 436 и 446). что Рубцов был в селе Красногорское Алтайского края А между гем, его приезд в Горный Алтай не остался бесследным. Под апечатления.ми от этой поездки, спустя некоторое ноемя, он напишет ряд стихотворений: «Весна на берегу Бии», «В сибирской деревне», «В горной долине», «Шумит Катунь». воз­ можно, и другие, В упомянутом очерке о Рубцове Валерий Дементьев, в частности оценивая стихотвр- рение «Шумит Катунь», пишет следующее: «Во время поездки на' Алтай, в село Крас­ ногорское, Н. Рубцова не покидают .мысли о славном и прошлом русского народа, об особой миссии России, которая встала, по словам Блока, «меж двух враждебных рас — монголов и Европы» и спасла Евро­ пу от порабощения пеной невиданных жертв, страданий Обращаясь к стихотворе­ нию «Шумит Катунь». я особо хочу отме тить, что именно в этом стихотворении ро мантический и элегический строй размыш­ лений Н. ■Рубцова оказался, выраженным сильнее всего», Я согласен с критиком насчет «особой миссии России», спасшей Европу от татаро-' монгольского ига. Более того добавлю, чтп именно Россия спасла многие народы, ныне одной дружной семьей живущие в нашей стране, и от чингисхановских потомков, и от других не менее жестоких варваров, например, китайских завревателей-феода лов. Но V меня свой взгляд на рубцовское стихотворение «Шумит Катунь» и на оцен­ ку его критиком Валерием Дементьевым. Для того, чтобы читателям было понятно, я вынужден опять обратиться к названному очерку и процитировать: «Перед мысленным взором поэта (Н. Руб­ цова.— Б. У.) проносятся исторические видения, олшвают легенды о скифах и сарматах, возникают отзвуки картины татаро-монгольского нашествия. и Чингисхана сумрачная тень Над целым миром солнце затмевала, И черный дым летел за'перевалы К стоянкам светлых русских деревень...» . Ничего не могу сказать, что в чисто ху- I до’жественном смысле стихотворение «Шу­ мит Катунь» одно из сильных и ярких тво­ рений в творчестве поэта. Но я, как житель древнего Алтая, не могу согласиться ни с идейной позицией поэта, ни с совре­ менной оценкой этой позиции известным критиком. По человеческому духу и воспитанию, по образному мышлению поэт Николай Рубцов далек от истории и культуры древ­ него Востока, в частности, историческо/о прошлого Горного Алтая. Скажем прямо, он не знал и не старался вникнуть в собы­ тия, связанные с' передвижением народов Востока, а в данном конкретном случае Горного Алтая. Во-первых, «воинственные скифы» жили и кочевали не только по северному При­ черноморью, но и по территории столь об­ ширного и благодатного Алтая. Так что не стоит возмущаться, мол, «они топтали эти берега!» Куда им деваться, коль «эти берега» когда-то были и их родиной?.. Д а­ лее: какое отношение имеет «сумрачная тень» Чингисхана к Горному Алтаю? Кро­ ме страданий и’ крови, Чингисхан ничего не принес народам, населявшим эту землю! Разве отсюда, с Горного Алтая, с берегов Катуни летел пожар и черный дым чингис- хановского нашествия на мир? В исторических документах точно и досто­ верно зафиксировано, что впервые на Алтай монголы вторглись в 1199 году. В то не-, мыслимо далекое время нм удалось поко­ рить лишь часть алтайских племен. Оконча­ тельно завоевали Алтай они в 1207 году. Так что тогда на берегах Катуни -не могли быть «стоянки светлых русских деревень». Свое мнение о стихотворении «Шумит Катунь», когда оно появилось в сборнике «Звезда полей», вышедшем в 1967 году в «Советском писателе», я высказал Коле Рубцову, и он приподнял на меня свой крутой лоб и как-то удивленно произнес: — Да?! Ты так думаешь?.. Я не историк, знаешь сам. Когда пришли ко мне строчки этих стихов, я не думал об истории, лишь прислушивался к шуму и плачу Катуни,— и, улыбнувшись застенчиво, небрежно по-рубцовски, махнул рукой и доба­ вил: —А теперь поздно, стихи, как видишь, напечатаны... Приезд Рубцова в наши, родные места мы, горноалтайские литераторы, встретили шумно и радостно. Он большей частью жил у меня, .иногда ночевал у Валерия Чичино- ва, с которым познакомился в Москве. Позже Валерий Иванович Чичинов напишет воспоминание о Рубцове, о встрече с ним в Горном Алтае и включит в свою книгу «Адрес поэзии — Горный Алтай», вышед­ шую в 1976 году в нашем Областном издательстве. • - Мы чаше всего собирались на берегу не­ большой речушки. Майма, что течет через Горно-Алтайск, и там слушали в авторском исполнении стихи, песни гостя, читали ему и свои. Рубцов приехал к нам со стихами, неизвестными нам до.этого. Хорошо помню, всем особенно понравилась его «Старая до­ рога», которая начиналась так: Все облака над ней, все облака... ., В пыли веков мгновенны и незримы, Идут по ней, как прежде, пилигримы, И машет им прощальная рука. Навстречу им июльские деньки Идут й нетленной синенькой рубашке.