Сибирские огни, 1984, № 2

сложном, неординарном характере, мне ка­ жется, и проявились, когда 7 июня 1967 го­ да он подписывал мне дружеский автограф на книге «Звезда полей». В автографе Коли я четко чувствую прежде всего' доброту его ко мне и вместе с тем каКую-то добро­ душную подначку;, «Боре, Борису Укачи- ну ^ алтайскому классику с люборью. Н. Рубцов.» - Да,, он был «неплохим человеком» и от­ личным поэтом. Но к великому сожалению, всенародная слава пришла к нему, по сути, уже после смерти. Он никогда не поверил бы, если бы ему сказали, что о нем будут говорить и спорить серьезные профессора- литературоведы, что герои фильмов будут думать и размышлять о его поэзии, извест­ ные всей стране артисты со сиены и с экра­ на телевизоров будут читать его стихи. На первом ш втором курсах, Литинститу- та мы ездили в подмосковные колхозы и совхозы на сельхозработы. Однажды по- , ехали под Загорск и там я,. Коля Рубцов. Игорь Шкляревский очутились под одной крышей у деревенской старушки. Хорошо помню, как они меня учили собирать и вы­ бирать грибы, .какие съедобные и как они называются, а какие из них «поганые», несъедобные. Дело в том, что алтайцы, из­ древле общаясь с природой, познав целеб­ ность и съедобность тех или других корней и трав родной земли, почему-то долгое вре­ мя не употребляли грибов, хотя их в наших горах и лесах поныне, как говорится, непо­ чатый край. Более того «мочой жеребца» оскорбительно прозвали их. , Б тот день мы- в подмосковном березовом бору насобирали довольно много грибов. Потом Игорь и Коля их умело почистили, помыли. .У хозяйки-старушки, где мы квар­ тировали, попросили жиру и зажарили на сковородке... Ай, какая была вкусная еда! Позже, уже в общежитии, он нам читал ' новое стихотворение; Сапоги мои — скрип да скрип ПОД березою. Сапоги мои — скрип да скрип Под осиною. И, поя каждой березой — гриб, Подберезовик, И под каждой осиной — гриб. Подосиновик! Рубцов никогда не был и не оставался ко­ ридорным поэтом общежития Литературно­ го института. От стихотворения к стихотво­ рению возвышался и креп его недюжинный талант. Вскоре о нем, как об очень одарен­ ном человеке, знали не только преподавате­ ли и студенты, но и литературные круги Москвы. Подборки его стихов начали появляться в, журналах «Юность», «Ок­ тябрь», на страницах других печатных ор­ ганов столицы. Критики и читатели сразу же услышали голос нового поэта. Такие стихи, как «Тихая моя родина», «Русский огонек», «Я буду скакать по холмам'задре­ мавшей отчизны», сразу же обратили на се­ бя доброе и благодарное внимание читате­ лей самых различных кругов. В то же время автор ЭТ1!Х дивных . по своей чистоте й напряженности стихов Ж1!л среди нас обычной жизнью весьма бедного студента. В своем' очень честном, а в литературовед­ ческом смысле глубоко теоретическом и до­ казательном, воспоминании один из близко знавших его поэтов Станислав Куняев (Журнал «Север» № 3, 1979 г.), прямо и открыто пишет, как трудно жилось Ни­ колаю Рубцову, как он мытарствовал, ски­ таясь по краям и весям страны. Но даже., в самые трудные и горькие минуты он всегда мог взять в руки гитару или гармош­ ку и спеть такие вот сцетлые и доб­ рые стихи; • ■В горнице моей светло. Это от ночной звезды- ьМатушка возьмет ведро. Молча принесет воды... Когда мы поступили в Литннститут, с на­ ми вместе, но только на старших курсах, учились земляки Николая Рубцова из Бо- логды,‘ НЫне широко известные писатели Ва­ силий Белов и Ольга Фокина. Это я говорю, вспоминая песни Рубцова, которые часто звучали в дружеском кругу в. стенах наше­ го общежития. Вспоминаю и знаменитую гармошку, ' на которой так прекрасно, по-русски широко.играли и сам хозяин ее Василий Белов, и Николай Рубцов. Гармошку-то купил В. Белов, но играли на ней, можно сказать, все кто умел и вы­ водил какие-то музыкальные звуки. 'А чаще всего гармошка оказывалась в руках Коли Рубцова. Под конец, когда уже заканчива­ ли институт, эту гармошку Василий Белов подарил своему азербайджанскому другу- однокашнику. поэту Фикрету Годже. Ко­ нечно, наш общий друг-азербайджанец с удовольствием увез ее домой, в Баку. Та веселая «хромка», первоначальным хо­ зяином которой был Василий Белов и на которой играл Коля Рубцов, возможно, и ныне «жива». Стоит где-нибудь и напоми­ нает поэту Фикрету Годже «о печали прой­ денных дорог». Под плачущие звуки этой гармошки все мы тогда любили петь руб­ цовские строчки: Память отбивается от рук. Молодость уходит из-под ног. Солнышко описывает круг — Жизненный отсчитывает срок. Солнышко, как и встарь, «описывает круг». Страстно любивший странствовать, часто менять место жительства, «описывая» по земле, свои трудные и неожиданные, кру­ ги, Коля Рубцов рано ушел из жизни. Рана и неожиданно! Но дух его, «не знающего покоя», с нами. С нами его думы, тоска его и печаль: Пускай меня за тысячу земель Уносит 'жизнь! Пускай меня проноси. По всей земле надежда и метель. Какую кто-то больше не выносит! Когда ж почую близость похорон, Приду сюда, где белые ромашки,' Где каждый смертный свято погребен В такой же белой горестной рубашке... Мне кажется, сейчас,, спустя двенадцать лет после его трагической смерти, уж боль­ но много стало «близко знавших» и дру­ живших с ним при -жизни. Бидимо, это всегда бывает так, когда касается, дело творческого наследия широко известного и талантливого человека. Говоря, о том, что про Николая Рубцова ныне охотно и много пишут, мне хочется процитировать одно место из статьи Евг.