Сибирские огни, 1984, № 2

хателя, что «не надо ударяться в ’экопани­ ку» (вот и понятьице явилось новое!). Словом, налицо были все признаки де­ вальвации темы. Тот же А. Битов ирони­ зировал, что недавно неожиданный и нерв­ ный разговор перешел на модные рельсы, «словно и опасность остаться, без чего ды­ шать, как бы. и не опасность», и даже по­ резче выражение употребил: «Трагедия выродилась в светскую болтовню». Наверное, так, потому что, если посмот­ реть на преломление этой темы в поэзии, мы сначала увидим горькое рубцовское «Боюсь, что над нами не будет возвышен­ ной силы, что, выплыв на лодке, повсюду достану шестом», потом изящную «Репли­ ку в экологической дискуссии» А. Бозне- сенского — Поглядишь, как несметно разрастается зло — слава богу, мы смертны, не увидим всего. Поглядишь, как несмелы табунки васильков — слава богу, мы смертны, не испортим всего,— а потом пойдут какие-нибудь удалые пла­ чи вроде вот такого припадания к истокам Ларисы Федоровой: Заметалися по жилам Вместе с кровью Городской Гены предков-старожилов, Неразлучные со мной... Город! Я твоя добычу. Сервисов твоих раба, Но меня сегодня кличет Прежняя моя судьба. Таким сочинениям не будет конца, и од­ нажды куйбышевский поэт Б. Сиротин со справедливым гневом напишет в ответ на все эти картинные признания и припада­ ния, на эту «светскую болтовню»: и вовсе уж постыдно на рыбалке, В ленивых водах лета отразясь. Потом твердить про этот подвиг жалкий И некую-ъоскреснувшую связь. Земле оставьте пыль ее и слякоть. Воде оставьте рябь ее и гладь. Оставьте нм права от вас отдельно плакать И перед ликом вечности стоять! Может, и критика тут не без вины, по­ тому что обилие клятв в «природном един­ стве» и поспешное пользование этим суще^ ственным понятием вызвало, наконец* в «Дружбе народов» резкую, открыто-по­ лемическую статью Л. Вильчек с симцто- матическим именем «Абсолют или палео­ лит», где автор, может быть, с излишним и отчасти высокомерным иронизмом гово­ рит о недопустимости «подменять действи­ тельные проблемы отношений человека с природой почвенническим романтическим мифом» и ,корит критиков за «прекрасно­ душный псевдогуманизм». Проза тоже часто шла «в открытую», сразу знала, как поэффектнее построить сюжет, и так энергично принялась за проблемы очистных сооружений, загрязне­ ния водоемов, утилизации промышленных отходов, сохранения заповедников, Что, по­ жалуй, ни один «рабочий» роман без этого уже не обходился. Своеобразной реакцией на эти городские тревоги была вся «дере­ венская проза», которая вспоминала дет­ ство, оплакивала судьбу «неперспективных» деревень, углублялась в анализ меняющего­ ся крестьянского самосознания, и все это делала с каким-то отчетливым противо­ стоянием, с попыткой самою консерватив­ ной тематикой напомнить об укоренен-- ности и целостности деревенского человека, о традиционной последовательности его сознания, об эволюционном здоровье, ко- • торому должно бы учиться и которое не­ обходимо наследовать. Об этом были книги Б. Афонина, Б. Белова, Б. Распутина, Б. Крупина, Б. Юровских, Ф. Абрамова, Б. .Можаева и т. д., и, наверное, они были искреннее, глубже и вернее в подходе, по­ тому что оставались в читательском созна­ нии именно они, а не крепкие, уверенные, легко экранизируемые «производственные» романы. Обида авторов таких романов на читательское непонимание скоро обнару­ жилась в энергичных статьях А. Прохано­ ва, который резко выговаривал в «Литера­ турной газете» и «Литературной учебе» «деревенщикам» за их консерватизм и сла­ вил «сверкание ртутных ламп» и «оснащен­ ное окулярами и удлиненное лучами рада­ ров» новое зрение. Но читатели стояли на своем, да сейчас еще, в пору как будто спада деревенской темы, по-прежнему не торопятся принимать «никелированную» ци­ вилизацию Проханова. Б этом сопротивлении угадывается, вер­ нейшее, не поверхностное понимание всей сложности экологических проблем, встав­ ших перед человечеством, а также сознание того, что решение этих проблем лежит совсем в иной плоскости, чем предлагае­ мые городскими романистами инженер­ ные решения вроде закачки промышленных отходов в подземные полости и т. д. А в какой именно — это, пожалуй, лучше проследить на опыте одного писателя, даже на опыте одной книги, дающей к тому хороший повод — я говорю о «Царь-рыбе» Б. П. Астафьева. Б 1975 году в вологодской деревне Сиб- ла, где тогда жил писатель, я читал нес­ колько первых глав этой книги, и уже на­ печатанных в разных журналах, и только написанных. Главная мысль, которая потом соединила в книгу эти очерки и рас­ сказы, часто еще была назывной, публици­ стически резкой. Происходило это потому, что первые рассказы книги рождались по прямому газетному поводу и с оглядкой на газетную действенность и строились. (В эту же пору известный очеркист И. Ва­ сильев писал о другом повороте проблемы не на сибирских, а на нечерноземных просто.рах: «Нормальное явление: дефицит красоты. Боремся за изобилие, о красоте подумать некогда...» И приводил пример, как на Псковщине в прекрасных местах сунули людей в болото, когда рядом, в трехстах метрах, высился сухой косогор с видом на озеро — тут деревняч и стояла когда-то, но, оказывается, сейчас продуктивные угодья под застройку занимать не разрешается,