Сибирские огни, 1984, № 2

Любил быть на солнце в поле среди трав. Он н ? п о м з о 1 а л с 7 з о л о т ы м пРром. пргтпплипг ТП'Ш'Р ин ел узким, длинным складным ножом, в л » . . . . . . . „ эом ’ а Фелтёнсказс профессия по крайней мере необычная. По­ этому он со стыдливым величием носил свою славу. Порою он со сверкающими глазами гневно критиковал свое окружение, товарищей по работе, если кто подтрунивал над общественными делами. А на другой день региляр- но просил прощения у того, кого он п о п р а в у критиковал... На стенах его комнаты были маленькие картины, написанные на дереве, лейтмотив ах можно было бы определить так — святой Георгий Победоносец побивает дракона... Он работал в редакции еженедельника €Жизнь и литературам. Если он любил то- ‘ варищей по работе, если он был привязан к газете, если он оказал ей честь своими луч­ шими стихотворениями, то все это было потому, что он в ме ст е с о в с е м и должен был, желал и умел каждую неделю делать что-нибудь конкретное, реальное. Последняя из бесчисленных крылатых лошадок, нарисованных им. и сейчас летит на двери одного шкафа в коридоре редакции. Он ее нарисовал за несколько недель до своей смерти... , ТОВАРИЩИ-ПОЭГЫ О НЕМ. Ш а н д о р Ч ори : ¢:Ласло, милый, хотя мне надо было бы стыдиться перед тобой за свою искренность, все же скажу: ты был для нас са­ мым большим подарком. Этот народ, это множество людей, говорящих по-венгерски, изо всех нас выбрало тебя, чтобы однозначно показать, на что народ способен вообще после потерь и неудач. На взятие каких вершин и на какие свершения! На какую тягу и на какую память! На какую игру, дисциплину, шалость и на какое кощунство.. Если для испанцев самым настоящим испанцем был твой брат Лорка, то для нас ты был са­ мым настоящим нашим Я.» М и к л о ш В е р е ш : с...он был ангелом нашей молодости, в его руке и кнут рас­ цветал. Он знал, что тот, кто ходит по белому свету с палкой, должен отрастить крылья, чтобы дойти до своей цели. Он был ангелом, которого трудно было полюбить. Я сам тоже, когда первый раз слушал его в Сегеде, в большом зале консерватории, взбунто­ вался против его чистоты. Не понимал, чего хочет этот седой человек, как он смеет объявить войну низости, как смеет хвалить огонь, когда уже многие думают, что огонь годится лишь для поджаривания мяса. Однако Ласло Надь был терпелив: он принудил нас верить. И это он делал так, что никого не склонял к с в о е й вере, а давал каждому склониться к е г о с о б ст- в е н н о й вере. Он взял на себя ад вместо нас. Уже знаем: мы тоже должны стать взрослыми... Он существовал, наверное, потому, что он н у ж е н б ы л нам.» И шт в а н Э рши : «-...о птицах поют и другие поэты, но у него была с в о я пти- ц а. Ома и там могла взлететь, где мы лишь хромаем. Его значение судьба спрятала в фамилии — НАДЬ.»* ■ . Лайош ТА.КАЧ У ВОРОТ ПАРЛАМЕНТА, 1946 Петэр и Юльча'не самом верху каменных лестниц, там, в звоне полуденном, светлом воинстве, спиной к закрытым вратам, клячи, чьи шкуры иссечены, в чьих крупах осколки мин, сотни повозок, толпы людей — стоим, возглашая гимн: мы — 9Т0 гилгн! и в чистой рубахе, холод камь|ей впитав. Петэр вздрагивает, как камень, видя вино и хлеб, видя жертвенного ягненка, и обьцим голосом став, тычет в сплетенье каменных башен, чей вид пред нами нелеп, кричит от лица растраченной родины: ЕЩЕ ЭТОТ ДОМ НЕ НАШ1 — не наш — откликается сердце мое, но чувствую все верней — время—наше, и знаю я: будуьцее камней — только пыль, камням суждено рассеяться без следа, но юным лицам этих людей, свободных людей — никогда! КТО ПЕРЕНЕСЕТ ЛЮБОВЬ Коль жизнь моя канет, кто будет, кто ветвь ледяную пробудит дььханьем, кто тело растянет, чтоб радугой летнею быть! Кто станет, коль жиэиь моя канет. * Н а д ь / — В&ЛЙ1СИЙ (вангрУ..' ■ 8 Сибирьжие огни МВ 2