Сибирские огни, 1984, № 1

холодный ветер за окном —еще немнего, и остынет сердце», и «безмолвно плачут» написанные на стекле слова о любви. «Я тебя не отдам!» — восклицает героиня, но это сказано больше для убеждения себя самой. Ведь уже растет в груди «ощущение грусти н скуки». Лучшим ив этого цикла мне кажется стихотворение «На черном диске голоса», которое хочется привести целиком: На черно» диске — голоса... Мы им дадим звучать. А сами можем полчаса С тобою помолчать. Ах, что вам музыка сулит? Я что молчанье даст? Пусть зтот голос говорит И мучится аа нао. Продлить колчавяе ва чао, Ну хоть на пять минут... В который раз, в который раз Пластинку повернуть. Хотела я жить лишь твоею любовью,— Осталась голодной. И я, как заклинанье, повторю: Ты — не добра, но за скупую радость. За щедрый дар познать тоску и ярость Благодарю, любовь, благодарю! Каким-то образом в книжку пробрались а совсем явные штампы: «сказочные сны», «зимние ветры — упрямы и злы», «голубая косынка — словно неба осколок». Порой в стихах сквозят некоторое кокетство « самолюбование, что можно извинить толь­ ко юным возрастом лирической героини. Ведь все перечисленные неудачные строки взяты из ранних стихов Ольги Мухиной. Но, читая книгу, видишь, что год от года почерк автора становится более уверенным, расш.иряется круг тем, углубляется поэ­ тическая мысль. А ведь именно чувство пути, по выражению Блока, является главным отличштельным свойством истин­ ного поэта. В. ШИРЯЕВ Иллармон Топконюк Дальняя дорога. Сти­ хи. М., «Молодая гвардия»,'19&1. Ситуация, казалось бы. ничем не приме­ чательная. Но вчитайтесь в стихотворение, и вы почувствуете, что оно предельно драматично Они встретились, и надо о чем-то го­ ворить, что-то делать. А о чем говорить, если, как сказано в другом стихотворении: «слово вымолвить — горы выровнять, а глаза в глаза —я совсем, нельзя» Так почему же оя’в — двое хороших, умных я тонко чувствующих людей — так быстро охладели друг к другу? Мне кажет­ ся, ответ на этот вопрос, заключен в другом стихотворении: Видимо, совсем не подозревая об этом, лирическая героиня почти дословно по­ вторила мысль А. Платонова, который в одной из своих статей писал; «Любовь .быстро поедает сама себя... от разрыва сообщения с питакаем от внешнего мира». Наверное, мы могли бы адресовать ге­ роине подобный упрек. Но ведь она сама признается в этом! Такие признания дают­ ся нелегко, но только такая беспощадная искренность я заставляет нас сопережи­ вать, Нужно иметь немалую силу духа, чтобы сказать на пепелище любви: Я говорил уже что, с первых св.оих шагов Ольга Мухина не старалась подра­ жать какому-либо поэту. Но, конечно, учителя у нее есть. В первую очередь здесь следует назвать Анну Ахматову с ее стремлением заключить зыбкие, трудно уловимые оттенки переживаний в пласти­ ческую и точную форму. Поэтому особенно досадными выглядят шероховатости и небрежности, от которых, к сожалению не избавлен сборник. Едва ли органичны для Ольги Мухиной, тяго-' теющей к классической традиции рифмы «подует— придумал», «строкам.и — высо­ кую», «нежность — надежды», «снега — светом» и т. д. Очень сомнительным выгля­ дит неологизм «ясь» (от прилагательного «ясный»)'. .?■ Имя генерал-лейтенанта Иллариона Авксентьевича Толконюка я впервые услы­ шал более десяти лет назад, когда прибыл в Новосибирск для прохождения дальней, шей службы. О заместителе командующего войсками Сибирского военного округа военнослужащие говорили уважительно, как о человеке требовательном, но спра­ ведливом и добром. Рассказывали, что прошел генерал 'Ве­ ликую Отечественную от первого до пос­ леднего дня, награжден полутора десятка­ ми одних только боевых орденов. И при этом сообщали с ноткой нескрываемой гор­ дости, что пишет генерал стихи, как бы же­ лая подчеркнуть, что подобное, дескать, встречается не так часто. Позднее я неоднократно встречал в пе­ чати стихи И. А. Толконюка, слышал ях в радиопередачах. И вот передо мной очередной поэтиче­ ский сборник Иллариона Толконюка «Дальняя дорога». Если бы в сборнике не оказалось редакционной аннотации, то читатель, как мне кажется, и без нее бы определил наиболее характерные вехи жизненного пути и творческой биографии автора, которые достаточно четко расставлены в стихах. В этой биографии — и трудовой энтузи­ азм первых пятилеток, и «три войны за спиной», и послевоенные заботы о мире на земле. I Юность поколения, к которому прияад- ' лежит автор, была опалена внезапным ' взрывом войны, потому лейтмотив герои­ ческого подвига, какой бы темы поэт ни касался, звучит в сборнике от первой его строки («я был поднят в поход по тревоге, не однажды бросался в огонь») до послед­ ней («когда рана сердечная ноет, я заплакать готбв иногда»). И разве можь» не почувствовать неутоляемую временем боль этой страшной сердечной раны, когда читаешь такие строки: Друг убит. Но во сне Перед каждым рассветом Он приходит ко мне Докурить сигарету. Автор хорошо знает цену завоеванному'. миру и покою в сердцах людей и поэтому^ вовсе «не намерен повестью унылой трево­ жить прах войны пережитой». Возвращенж