Сибирские огни, 1984, № 1

рах дело, не только в том, что «ужчванпе» было как бы частной задачей человека. Американцы так же осваивали Дикий'За­ пад во времена, ■ когда отдельные семьи, частные отряды энергичных авантюристов, словом, представителей «народа и обще­ ства» без особой поддержки государства на первых порах — скорее, оно шло за ни­ ми — с кольтами и винчестерами двинулись к Тихому океану, предавая огню и мечу индейцев и бизонов. Так что дело в нацио­ нальном складе, в натуре народной, на которую в своей практике опирается госу­ дарственность и с которой поэтому вынуж­ дена считаться. Культ и ореол хищной ро­ мантики над лихими головами шерифов, ковбоев, конкистадоров у нас не сложился, хотя мы осваивали просторы несравнимо большие... Именно так понимал нашу исто­ рию Сергей Есенин, вспомним строки из «Пугачева». Когда Тамбовцев приказывает казакам, «кто любит свое отечество», бро­ ситься в погоню за откочевавшими на Во­ сток киргизами, то казаки твердо отвечают ему: Он ушел этот смуглый монголец. Дай же бог ему добрый путь. Хорошо, что от наших околиц ^ Он без боли сумел повернуть... ■Недаром Леонид Мартынов, объективно споря с «завоевательной концепцией», пи­ шет в 1930 году стихотворение «Ермак», в котором его герой рыхлит мечом кусочек земли, чтобы посеять на ней горсть пшени­ цы: Земля на меч налипшая жирна: . в ней кровь, в ней пепел от лесных ' пожаров. — Кольцо! Достань-ка горсточку зерна, немолотое есть у кашеваров. Глядят на атамана казаки и пленники — праправнуки Батыя. Летят из атамановой руки в сырую землю искры золотые. Русские и Восток — с одной стороны, американцы и Дикий Запад, англичане и Британская империя, французы и Африка — с другой, вот два противоположных пути рождения многонациональных обшин чело­ веческих. Не потому ли индейцы существуют в нынешней Америке как миф? Не потому ли развалилось Британское «содружество наций»? Не потому ли арабская А^щика выгнала французов обратно за море? А русский человек, начав несколько веков тому назад незаметную работу по созданию величайшей страны с семьюдесятью наро­ дами, достиг в мировой истории невидан­ ного. В Северной Америке ко времени появле­ ния там англичан было два миллиона ин­ дейцев. К началу XX века их число умень­ шилось в 10 раз. А в нашей Сибири писцо­ вые книги в это же время говорят о не­ уклонном росте коренного населения. Ни одно племя не пропало, не затерялось, не исчезло с лица земли со времен, когда Ермак перешел Каменный пояс! /Ни один язык не стерся и не вымер на протяжении нескольких веков! «И назовет меня всяк сущий в ней язык»,— с человеческой муд­ ростью сказал русский поэт. А поэт англий­ ский, певец Великой Британии, в анало­ гичной ситуации произнес другие слова, полные высокомерия и равнодушия к другим народам: «Земля, где английский солдат лежит,— Англии принадлежит». Рус­ ский человек прежде всего подумал бы не о солдате, а о крестьянине. Потому что мир­ ное врастание всегда надежней, чем воен­ ный захват. Потом бы он подумал, что принадлежит эта земля всем, кто на ней живет, и в первую очередь ко­ ренному ее народу. Обжить, врасти, принесть охотничьим и кочевым пле­ менам земледелие, оседлый быт, науку, культуру, письменность — вот чем на про­ тяжении веков русский человек завоевывал сердца вогулов и якутов, бурят 'и чукчей. 168 Так что совет «Не дорожи, Россия, ерма- ками* — весьма наивен и антиисторичен. Народ дорожит. Иначе он не сложил бы исторических сказаний о нем, собранных легендарным Киршою Даниловым. Иначе бы не запел великую песню о его гибели. А с народом — Не поспоришь. Ленин, об­ разу которого Сулейменов посвящает свою «антиермаковскую» поэму, наверное, доро­ жил Ермаком, потому что писал в свое время: «...Владивосток далеко, но ведь это город-то нашенский». А в том, что он «на­ шенский», историческая заслуга многих лю­ дей и поколений, в том числе и Ермака Ти­ мофеевича, так как на голом месте не вырастает ничего, и наше великое интерна­ циональное содружество стало возможным лишь потому, что для него усилиями этих поколений и этих героев была, подготовлена богатая материальная- и духовная почва. Отрывать' идеи интернационализма от ре­ альной истории — дело неблагодарное... Надо сказать, что это испытание Сибирью было для России нелегким делом. Оно .потребовало от нации, не принося ей ско­ рых экономических или политических выгод (скорее, наоборот — осложняя ее жизнь!), предельного напряжения физических сил, оно неизбежно отвлекало ее от окончатель­ ного обустройства коренных земель, оттяги­ вая на Восток наиболее сильную и деятель­ ную часть народа. Но тем не менее люди разными путями текли в Сибирь, потому что их властно влекли туда две силы, два полюса сибирской жизни: каторга и воля... Оба эти полюса властно живут в стихах поэтов всех времен, представленных в настоящем сборнике. Сибирь — каторга... Но не только! Ее громадные просторы — это же и воля великая, где есть развернуться русской на­ туре! Это же и залог надежды на свобод­ ную жизнь, бегство от крепостничества, от неволи. Недаром же самый свободолюби­ вый и самый сильный элемент русского народа искал волю в казачестве и в Сиби­ ри! А на этой воле предоставленные сами себе люди творили чудеса, как быьмы сей­ час сказали, трудового героизма. Помните у Некрасова в поэме «Дедушка»: Горсточку русских сослали В страшную глушь за раскол. Волю да землю им дали: Год незаметно прошел — Едут туда комиссары. Глядь уж деревня стоит, Риги, саран, амбары! В кузнице молот стучит... А всего — дали «землю и волю»! Но вот что интересно: волю дали — «сослав»... То есть даже ссылка в Сибирь порой понима- / й лаеъ как «воля», и в этом был большо смысл. То. что «Сибирь» — синоним «воли».