Сибирские огни, 1984, № 1

детища несут не- только шум и грохот — они работают на износ, служа человеку, помогая ему спасать ниву жизни — хлеб­ ное поле: Привыкли мы Не задавать вопросов. Когда, Не в силах двигаться быстрей. Заклинивают поршни у насосов. Сгорает медь Электроякорей. (^Баллада о Куяунде>) Город не чужд лирическому герою Вик­ тора Крещика — напротив, это именно он, город, способствует его становлению. Вспомним исполненную «живой романтики» крещиковскую «Балладу о сибирском горо­ де и сибирском мальчике». «Мальчик из глухой тайги», которого «под визг саней и скрип телег судьба не тешила», потому что «в России он один из тех, кто рано за­ менил отца», в трудное послевоенное вре­ мя прилетает в сибирский город, стремясь, как некрасовский школьник, овладеть зна­ ниями, наукой и искусством, ибо в этом его долг перед народом, перед павшими на войне: «Большая кончилась война. Страна счастливой быть должна». Город (кстати, хотя город и не назван, его характер и его роль в судьбе мальчишек военного поколе­ ния переданы столь точно, что сразу уга­ дывается Новосибирск) потряс мальчика своей индустриальной мощью: А гарь заводов — Горло жжет. А свет над городом — Багров. Сомнет? А может, сбережет Мальчишку Лучший из миров?! Сибирский город, который сам еще не­ давно был «младенцем», который сам «рос не в неге, а в борьбе», который «победу русскую ковал» во имя таких вот «маль­ цов», открыл мальчишке «своих дверей и скрип и стон»,— Чтобы не просто — Выжил он, А чтобы стал самим собой, , Город согрел детскую душу, научил мальчика тому, чтобы он, твердо встав на ноги, нес русским полям свет знания и любви, ибо' ведь это именно его, этого мальчика, ожидало «с резными ставнями окно», глядя «горящим оком» сквозь тьму и непогодь. Поэт, если продолжить образ окна «с резными ставнями», не только заглянул в «горящее око» окна,— он вошел в дом, и, как сказано у Гоголя, «вдруг стало вид­ но далеко во все стороны света» — прост­ ранственные и временные горизонты раз­ двинулись, дом стал миром, а мир — до­ мом, «тысячью звуков и голосов дотягиваясь до небес»; житейское подня­ лось до философского, частное до общего, когда грань между мгновеньем и веч­ ностью стирается. Начиная с первых книжек, критики еди­ нодушно отмечали наряду с достовер­ ностью и конкретностью образов Виктора Крещика философскую подоснову его поэ­ зии. В стихах поэта атом бытия расширя­ ется до размеров Вселенной. Вот почему трагедия хлебного колоса, страдающего от засухи, переходит из сферы земледелия в область общечеловеческих страстей и страданий: Ломая крылья, Пролетают птицы И днем, и ночью В поисках воды. И корни Лопаются у пшеницы. И страшно Приближение страды. (•Баллада о К улунде^) Истинный поэтический образ всегда ши­ ре своего буквального значения. Нива, хлебное поле — издревле символ жизни, человеческого рода. Корни — то, что свя­ зывает человека с историей, с опытом и культурой предыдущих поколений. И ког­ да наступает духовная засуха, когда в жизни возникает «нехвахка и лирики, и красоты», то «лопаются» корни истори­ ческой памяти и «страшно приближение страды», нашего итогового часа, ибо, как пишет академик Д. С. Лихачев, «историче­ ская память народа формирует нравствен­ ный климат, в котором живет народ». Без памяти о прошлом не может быть тради­ ций, преемственности, то есть продолжения в будущее, преодоления времени и смерти. А вырождение своего, кровного открывает простор для чужого и чуждого: Эти холмы беспризорные Кто теперь будет стеречь? Стебли проворные, Сорные Солнцу рванулись навстречь... (•Медленно дерево падало...») Пространство, которое «бег убыстряет в сторону перегрузок», дисгармония мира, которая «проступает четко и неизбежно», вызывают тревогу в душе поэта, побужда­ ют его напряженно думать о первоосновах нашего бытия. Этим определяется идейно­ художественное содержание стихотворных циклов Виктора Крещика: «Глубиной жи­ вет Россия» — патриотическая лирика, си­ бирское первородство, природа, крестьян­ ский труд; «Черты задумчивой славянки» — стихи о русской женщине, о любви; «Мир истоков» и «Сибирские баллады» — стихи о преемственности, об органическом восприятии нами нравственных ценностей, завещанных отцами и дедами, история Си­ бири, ее революционное прошлое и насы­ щенное трудовыми свершениями настоящее. Поэт утверждает «неотторжимость» вы­ соты от глубины, грядущего от минувшего, неразрывную ду^совную связь всех, кто стоял «за землю Русскую» — единый, «не­ расторжимый мир» во всей его историче­ ской и географической протяженности. Наши предки продолжают жить в нас, как и мы не перестаем начинаться в них. Мы и они — это одно мировое дерево жиз­ ни. Вот почему каждый факт русской исто­ рии поэт воспринимает как факт своей личной биографии, вот почему он с гор­ достью вспоминает о том, как ...в той дали. Что зоватся стариною, Древнерусичи прошли На крещенье В Днепр Со мною! (•Август мой»)