Сибирские огни № 12 - 1983

С Ватанабэ мне поговорить не удалось: час назад его эвакуиро­ вали на Землю. Какой же я подонок! Что мне стоило вчера позвонить и поговорить по-человечески?.. 20.59.07 бв. Пропустил день. Не могу забыть про Ватанабэ. А тут еще книга Энгельмайера. Дернуло же меня взяться за нее именно сей­ час! Конечно, штука серьезная, но очень уж злая и горькая, а настрое­ ние мое и так оставляет желать лучшего. Если бы не работа, не знаю, что было бы. Теперь я реже думаю о том, что я, в сущности, такое. Связавшись с «Сетью», я запросил сведения о том, сколько «космонавтов» живет сейчас на Земле. Две тысячи сорок один. За полгода погибло еще трое. По материалам, собранным за два года, выяснилось, что послед­ няя треть двадцатого века отмечена резким увеличением количества случаев врожденных заболеваний иммуногенной системы. Один за другим появлялись на свет дети, настолько же способные выжить в самой обычной окружающей среде, насколько голый способен су­ ществовать во льдах Антарктиды. Тогда стали одна за другой возни­ кать лаборатории, институты, клиники, координируемые сейчас единым Иммунологическим центром. А дети рождались, умирали и снова рож­ дались. Некоторых удавалось спасти ценой полной изоляции от мира; так выжил я и большинство моих сверстников. В свое время Лопухин установил, что мы жертвы генетических дефектов, Ди Милано связал эти нарушения с «экологическим пикадоном»1 конца двадцатого — начала двадцать первого века. Гагуа ценой четвертьвекового труда добился умения стимулировать возникновение иммунитета, пока не­ устойчивого и краткого. Кононов и Партридж сейчас разрабатывают эмбриохирургические методы... Вот и все. А дети рождаются. Мы далеко ушли от Спарты. Уровень цивилизации все чаще опре­ деляется способностью общества заботиться о каждом из его членов. Я не чувствую себя калекой — так было бы' легче. Слишком рано утвердилось, что я не такой, как другие, и когда я понял, что здоров и беспомощен, страдать стало бессмысленно. Помимо этого, я оказал­ ся одним из самых здоровых среди «космонавтов», поэтому я здесь, это меня спасло от многого и многое дало. А с Энгельмайером пого­ ворим потом, тет-а-тет, в писатели я не гожусь. 20.30.00 бв. Сегодня день без событий. Вместо Ватанабэ испол­ няющим обязанности главного астрофизика системы назначен Клоуз. Предлагали и мне, но я отказался наотрез. Не могу я.сейчас. Почти час крутил Букстехуде. Ровный, простой и важный. Баха я так слушать не могу, его простота мнимая и бесконечно сложная. У кого-то из классиков космонавт летит к Сатурну и переслушивае.т в пути все, что можно: записи спектаклей, монологи, чтецов... А потом остается только музыка. Сначала романтики, потом Чайковский, Григ, Сибелиус, затем ненадолго останавливается на Бетховене, наконец, как многие до него, находит покой в абстрактных построениях Баха, порой орнаментируемых Моцартом. Дальше говорится, по-моёму, что - корабль плыл к Сатурну, иногда вибрируя в такт холодноватой музы­ ке клавесина— застывших мыслей рассудка, ставшего прахом века назад... Здорово. Но очень уж отстраненно. Мой Бах другой — в моих ди­ намиках такая кутерьма! Приказы, ориентировки, сводки, перебранки, просьбы... Земное все, и поэтому я все чаще вспоминаю другие слова. Как там... «Не то, чтоб в мире музыки не стало, но вот такого чистого кристалла еще нам не являлась благодать. Какое равновесие страстей, какая всеобъемлющая совесть, какая удивительная повесть о брошен­ ной в века душе моей!»