Сибирские огни № 12 - 1983

я и провел девятнадцать последующих лет. На открытом воздухе я про­ вел целых семь секунд! В моей крови нет ни Т-, ни Б-лимфоцитов, и восемь лет Платон Петрович возился со мной, пытаясь стимулиро­ вать возникновение иммунитета, снимая опасность мутаций, конструи­ руя новые и новые системы обеспечения. Выпьем за него — и за трид­ цатилетием, и за теперешнего. Ему прежде всего я обязан тем, что оказался годен к орбитальному полету, тем, что могу чувствовать себя человеком, пусть не стопроцентно нормальным, но все-таки живым. Выпьем за всех, кому я обязан. За МОЮ Землю. Потом концерт. Все мои любимые вещи сразу. «Как мысли черные к тебе придут, откупори шампанского бутылку иль перечти «Женитьбу Фигаро». Вот он, Фигаро. День окончен. Поистязаемся и спать. 22.15.12 бв. Наконец понял, что с локатором! Пятница торжествен­ но лишен свободы передвижения. Совершенно случайно я увязал его регулярные недомогания с капризами системы ориентации — в углу рубки выходит ее кабель, и оболочка его розовая. Цвета обожаемой моим зверинцем фруктовой массы! Когда в помете Пятницы оказались кусочки изоляции, все стало ясно. А я-то мучился! В почте нашлась посылка — книга Энгельмайера, и не кассета, а невероятно роскошное издание, на бумаге, как встарь. Она нынче в бестселлерах, да Платон Петрович написал ему, и он прислал мне экземпляр с дарственной надписью. Буду читать. В немецком я не си­ лен, а на суггестивную программу у меня сейчас времени нет. 23.02.16 бв. Сегодня почему-то все время вспоминал, как увидел тогда жука. Он залетел в комнату и приземлился на раме окна в шлю­ зе моего отсека. Когда он медленно и солидно пополз, мне стало жутко интересно. Я хотел потрогать его, но мешал пластик, а жук все полз и полз, сине-вороненый, важный, длинноусый и красивый. Топчась воз­ ле окна, я старался его тронуть, но ничего не получилось. Вскоре он свалился на пол, побарахтался немного, расправил крылья и улетел, а я сел и заревел так, что родители —было раннее утро — вскочили как ошпаренные и кинулись к «рукавам», утешать меня. По-моему, тогда я впервые почувствовал, что чего-то лишен. Права свободного передви­ жения, как Пятница. Для него это не особенно обременительно. А для меня? Собствен­ но, в чем я стеснен? Желаешь, можешь скафандр и на всю длину фа­ ла — за борт. Масса острых ощущений. Или бери отпуск, натягивай тот же скафандр —и на Землю, посмотреть на Москву с Ленин­ ских гор. А это и в самом деле неплохо... Приехать рано-рано утром, когда все прохладное, росистое и розовое от восхода, внизу шелестит зелень, горят купола, а гранитные перила почти красные, и университет стар­ тует в светлое небо, как крейсер звездного класса. Постоять та,к минут двадцать, пока некому пялиться, до первой платформы с туристами... Мама писала... Смотри-ка, как я успел привыкнуть к этому глаго­ лу! Мама говорила, что мой отсек в полном порядке, на расконсерва­ цию понадобится не больше полутора часов, так что я могу прилететь, когда захочу. Земля... И все же здесь я иду по своему трехметровому коридору, на мне только шорты, майка или компенсационный костюм, если гравигенераторы выключены. Я такой же, как сотни других ра­ ботников, я делаю столько же, сколько они, и даже немного больше. Здесь я —дипломированный пилот-наблюдатель и инженер-эксплуата- нионник замкнутых систем, кандидат физико-математических наук, мо­ лодой астрофизик, подающий надежды и оправдывающий оные. На Земле я —жалостный монстр. Там я волей-неволей начинаю заботиться об одном: как бы не осуществилась одна из ста тысяч угроз для моей драгоценной жизни. Орда специалистов с упорством и искусством, до­ стойным лучшего применения, страхуют меня, берегут, спасают. А я си­ жу в отсеке или скафандре и смотрю, как они вертятся вокруг меня. Нет, слуга покорный! В миллионный раз спасибо ПП. До сих пор не знаю, чего ему стоило добиться для меня разрешения работать во Вне