Сибирские огни № 12 - 1983

пиалиетичеекое отношение к собственности и труду, воды утекло немало, хотя в исто­ рическом масштабе это ‘ и был, может быть, какой-то краткий миг. Но в истории советского государства миг этот стал це­ лой эпохой, известной под названием «но­ вая экономическая политика», эпохой ко­ торой суждено было подготовить почву для подлинно социалистических отношений во всех сферах нашей жизни, сделать их не только реальными, но и практически назревшими, необходимыми. Нэп завязал в один узел отношения са­ мых различных слоев, классов, прослоек на почве. одной важнейшей проблемы: как сочетать в себе самом две резко противо­ положных человеческих природы— личную и общественную. И «с этой точки зрения,— поясняет С. Залыгин в другом своем ин­ тервью,— нэп... период совершенно особен­ ный, потому что здесь все человеческие природы стали всем на свете — и полити- ,кой, и образом жизни, и поиском новых путей, и средством решения тех задач, ко­ торые перед новым государством стояли. А еще: все это происходило после бури —• после событий 1905 и 1914—1917 годов, после гражданской войны...» Отсюда и название роман'а. Настолько же обобщенное, эпическое, насколько и конкретно-точное. Жизнь небольшого сибирского городка Аул, где происходят основные перипетии пефвой книги романа, и впрямь напомина­ ет взбаламученную недавним штормом морскую бухту. Содержание романа и со­ ставляет изображение процессов брожения, неустойчивого существования различных слоев и прослоек, вызванного введением нэпа. Несмотря на идейную, социальную и ду­ ховную неоднородность, большинство пер­ сонажей романа имеет одну общую точку соприкосновения — за редким исключением, все они осколки старого мира (не случай­ но первоначально автор собирался на­ звать свое произведение —«Осколки»), во­ лею обстоятельств оказавшиеся в чуже­ родной среде и вынужденные адаптиро­ ваться в ней. Эти — всякого рода «бывшие», а также примыкающие к ним мещане-обывятели— один из обширных слоев старой России. Все они уж было начали приноравли­ ваться к жестким условиям, военного ком­ мунизма, но вдруг оказались перед необ­ ходимостью нового, гигантского по мас­ штабам и сложности, эксперимента, который, в ряду других, должен был ре­ шить и такую труднейшую задачу: как все это «бывшее» в образе жизни и созна­ нии людей превратить в настоящее, спо­ собное продолжиться в будущем? Но что так настораживало, даже пугало всех «бывших» в нэпе, так это стремитель­ ность и решительность, с какой суровые ограничения военного коммунизма смени­ лись более «облегченными», на первый взгляд, условиями новой экономической политики. «Все ужасы и того, и другого, всеобщего равенства и всеобщего разли­ чия, отрицания собственности и приобре­ тения ее» одинаково приводят «бывших» к растерянности. И никак не укладывается в их сознании то обстоятельство, что мож­ но «совместить в одном человеке и комму­ ниста, и предпринимателя», частную ини­ циативу с государственной необходимо­ стью. * Нэп породил немало парадоксов, обна­ жил явления, прежде не бросавшиеся в глаза. Новая экономическая политика временно примирила пролетариат и бед­ нейшее крестьянство с частнособственниче­ ской прослойкой. Но нэп же и нередко сводил для участия в одном деле бывших хозяев со своими бывшими холопами, за­ частую меняя их местами или же ставя во взаимозависимые условия. И конфликт этот, осложненный столь непривычной ме­ таморфозой, оказывался особенно трудно­ разрешимым. Бывшему хозяину гораздо проще было примириться с тем, что его место займет антагонист по духу и миро­ воззрению, нежели беспринципный, вскорм­ ленный кусками с барского стола, холоп, который, выпрягаясь, тут же начинает пре­ тендовать на «общечеловеческую муд­ рость». Но и не примириться нельзя: нет у бывшего хозяина бывшей его силы и вла­ сти. Великолепный образчик такого выпряг­ шегося из холопского хомута типа С. За­ лыгин в романе «После бури» показал в лице некоего Сенушкина — одного из ра­ бочих буровой конторы, владельцем кото­ рой стал главный герой произведения Петр Николаевич Корнилов. Автор изобразил личность настолько же презанятную, лег­ кую в общении, всюду уживчивую, на­ сколько и мрачную, даже жутковатую по своему существу. «Они не страшились ни­ чего, шмыгая из угла в угол каких угодно событий, они были везде, но везде в коман­ дах трофейных, караульных, похоронных и лишь изредка в окопах, они всякий раз оказывались под рукой у того, дому надо было подавить любой беспорядок, и они же первые грабили, поджигали». Так ха­ рактеризует С. Залыгин тип людей,, оли­ цетворяемый Сенушкиным. А феномен Сенушкина С. Залыгин объ­ ясняет тем, что «сенушкины умеют прятать­ ся за спины миллионов, выдавая себя за них». Прав писатель и в том, что сенушки­ ны опасны не только социально, но и поли­ тически, поскольку тоже «участвуют в жиз­ ни, снизу доверху участвуют в ней». И не так-то просто от них избавиться. Но не только сёнушкиных всколыхнула, призвала к деятельности новая экономиче­ ская политика. Самых различных, непохо­ жих друг на друга людей растревожила она. В романе это и начетчик Митрохин, для которого грамотность —панацея от всех общественных недугов, и полупроле­ тарий Портнягин, для которого все едино, что сознательность, что закон божий, и, одержимый навязчивой идеей написать «книгу ужасов», буровой мастер Иван Ип­ политович, и председатель потребкоопера­ ции «Смычка» Барышников, и уполномо­ ченный уголовного розыска (УУР), и, ко­ нечно же, представитель интеллигенции Петр Корнилов — бывший приват-доцент Петербургского университета, бывший бе­ логвардейский офицер, а ныне сначала ве­ ревочник, потом владелец буровой конторы и, наконец, председатель артели веревоч­ ников. Фигура мятущегося интеллигента в ка­ честве связующей оси романа возникла не