Сибирские огни № 12 - 1983

пример, чтобы умыкнули ее, силой увезли за тридевять земель. А вместо этого и с Никандровым все случается заурядно до пошлости: Ирина Викторовна сама приво­ дит его на квартиру к тетушке Марине, ставшей местом их свиданий. Здесь не. рецидивы, застарелого девиче­ ского инфантилизма с его мечтами, о кра­ сивой любви. Заурядность, обыденность, обывательщина — органически несовме­ стимы с натурой Ирины Викторовны. Ей хочется каждодневного ощущения новизны, а вместо этого отрегулированный до мело­ чей быт, где от семьи осталась «теперь домашняя работа» и где она, Мансурова, одна из необходимых деталей этого быто­ вого механизма. Критик А. Панков в статье «Современ­ ник на рандеву» пишет, имея, в частности, в виду и персонажей «Южноамериканско­ го варианта»: «Это бросается в глаза: в семейном кругу, на свидании ли герои томятся по соучастию души». Подобного «соучастия» у супругов Ман­ суровых не случилось, что, пожалуй, и ста­ ло главной причиной их разрыва. Поиски душевного «соучастия» приводят Ирину Викторовну к Нйкандрову. Вполне понятно поэтому, откуда у героини романа стремление стать для своего возлюбленно­ го «желанной аксиомой». Она ведь и от Мансурова-Курильского всегда хотела то­ го же. Однако результата Ирина Викторовна добилась ошарашивающего: «— Ты .хороший парень»,— похвалил он ее однажды в уединенный час очередного свидания, чем шокировал и уязвил Ирину Викторовну до глубины души. Ведь «сколь­ ко она себя помнила — она- была женщи­ ной, сколько помнила — всегда готовилась быть ею еще и еще...» Конечно, Никандров со своей душевной недоразвитостью выглядит далеко не луч­ шие образом. В высокой и требовательной любви Мансуровой он увидел что угодно (партнера, умного собеседника, хорошего парня), только не тот образ Прекрасной Дамы, который пыталась создать для него Ирина Викторовна. Но так ли уж ни, при чем в своих бедах, так ли, непричастна к неудачам в поисках «Большой Любви» сама Мансурова? То, что Ирина Викторовна — человек с развитым воображением, мы уже знаем. Но вот какую еще особенность отмечает С. Залыгин в своей героине. Воображение ее имеет скорей не чувственное, а рассу­ дочное, рациональное начало. «Ее все вре­ мя преследует чувство мысли. И размыш­ ления». Впрочем, она и сама понимает, что «ее любовь умозрительна». И действитель­ но, мысль у Мансуровой зачастую идет впереди чувства, а то и подменяет его. Ирина Викторовна постоянно программи­ рует свои поступки, мечты и даже любовь. Дело, разумеется, не в том, что, любя, Ирина Викторовна размышляла о любви. Дело в том, что размышлениям этим не было предела: они вязались одно за дру­ гое, вытесняя самое натуру Ирины Викто­ ровны, оставляя ей вместо реальной жизни одни лишь представления о ней. Видимо, поэтому / не только Никандров Мансурову,1 1 См. «Новый мир», 1978, Л* в. но и она не может понять его реальной жизни. За образом, сконструированным ее мыслью-воображением, она очень смутно угадывает конкретную личность своего возлюбленного. И еще. Обвиняя Никандрова, что он не сумел стать ее Рыцарем, Мансурова забы­ вает о том, что «она ведь все взяла на се­ бя и любовь вдвоем сделала вот этими собственными руками! Сделала так, как сделал бы' очень хороший парень!» Решая за двоих, Ирина Викторовна 'попросту не давала возможности мужчине проявить се­ бя мужчиной, тем самым .Рыцарем, о ко­ тором она так печется. И подспудно это Ирина. Викторовна в конце концов начинает сознавать —че­ рез неудачу в «Большой Любви» приходит она к пониманию того, что образ сильной, независимой и деловой личности, который она так долго создавала и лелеяла, входит в противоречие с изначальной сутью жен­ щины, ее женским естеством. Иначе отку­ да бы у этой задавленной информацией и бесконечной рассудочностью женщины вдруг прорезалась тяга к простому бабье­ му существованию? Более того, Ирина Викторовна приходит к выводу, что «она вполне годилась в бабы, годилась к жизни в курной избе, к тому, чтобы ходить по воду и полоскаться на речке, обихаживать разную скотину и птицу...» И нет здесь никакого парадокса. Пока­ зывая нам Ирину Викторовну, примери­ вающую себя, современную, к курной избе, автор как бы напоминает, что эмансипа­ ция, социальная раскрепощенность женщи­ ну, конечно, просветили, сделали свобод­ ной во взглядах и поступках, но не изба­ вили ее от своего естества, своей женской природности, которые в основе мало в чем изменились. Читателями, и критиками роман «Южно­ американский вариант» был встречен с по­ вышенным интересом и вызвал немало споров, что вполне закономерно: появился он в разгар острых дискуссий о пробле­ мах семьи, брака, любви в эпоху НТР. И в этой дискуссии С. Залыгин сказал свое веское слово. «Одно воображение, а где же нату­ ра?» — спрашивает себя Ирина Викторов­ на Мансурова, страдая от собственных ил­ люзий, но с еще большим основанием тот же вЬпрос мог задать себе главный герой повести «Оська — смешной . мальчик» Алек­ сей Дроздов: его фантазии настолько оторваны от реальности, что временами полностью вытесняют ее. Гипертрофированную страсть своего , ге­ роя к фантазиям С; Залыгин определяет как «безответственное размышление», ко­ торое выливается в уход от жгучих проб­ лем действительности. В своих фантазиях Дроздов «пренебре­ гает... самой природой», а это вносит окон­ чательный разлад его сознания с действи­ тельностью. В воображении Дроздова начинают одушевляться не явления и пред­ меты реального мира, а понятия о них. Как с живым существом, герой повести общается с Интегралом, разгуливает по стреле Времени, беседует с рядом беско­ нечно малых величин, дискутирует с тара