Сибирские огни № 12 - 1983

,ским, который в статье «Грозовые дни» пи­ сал: «Мы, пожалуй, впервые читаем про­ изведение, в котором так отчетливо гово­ рится: в современном мире нет ничего труд­ нее демократии». И ценность романа «Соленая Падь» как раз в том и состоит, что писатель не пожалел сил и красок изобразить, в каких трудах и ожесточен­ ных, хоть и незримых порой, боях рожда­ лась наша сегодняшняя социалистическая демократия. Роман «Соленая Падь» пользуется у чи­ тателей заслуженной и прочной популяр­ ностью. О нем существует целая литерату--. ра, поэтому, видимо, нет нужды вновь входить в подробный анализ романа, об­ щественная и художественная значимость которого не вызывает сомнения. Хочется только отметить, что появление «Соленой Пади» ознаменовало в нашей литературе о гражданской войне новую важную веху в художественном исследовании этого сложнейшего исторического периода. 4 Одновременно с работой над циклом произведений, посвященных сибирской де­ ревне на разных этапах ее развития, С.* За­ лыгин задумывает вещи и совсем иного плана, касающиеся иных сфер уже совре­ менной жизни. Как и произведения сибир­ ской трилогии, они, может быть, и не столь последовательно, но тоже выстраивают оп­ ределенный ряд, создают еще одно направ­ ление залыгинского творчества. Ведущим в данном ряду является роман «Южноамериканский вариант». Замысел его у С. Залыгина возник, еще когда пи­ салась повесть «На Иртыше». В 1963 году в статье «Искусству много места на зем­ ле» писатель поделился размышлениями; которым десять лет спустя суждено будет воплотиться в новом романе: «Нынче выход женщины с орбиты семей­ ной на орбиту общественную переживает­ ся ею очень трудно. Она к этому мало подготовлена, несет много потерь. Она не освобождена еще обществом от целого ря­ да домашних обязанностей, но в то же время общество настойчиво требует ее к себе. ...Вот почему я думаю, что совре­ менной литературе так не хватает «Анны Карениной» XX века со всеми его социаль­ ными противоречиями, с проблемой семьи, с задачей во, что бы то ни стало помочь распространить свой гений на общество». Проблема, как видим, сформулирована так, что может позавидовать ученый-со­ циолог. Но привлекает в этих рассуждени­ ях прежде всего мысль о «гении женщи­ ны», мысль, ставшая сквозной не только для данного произведения, но и по сути для всего творчества С Залыгина. Более того, она явилась той связующей мыслью, которая в главном объединяет и Зинаиду Панкратову, и Дору Мещерякову, и Клав­ дию Чаузову, и Онежку, и, наконец, глав­ ное действующее лицо «Южноамерикан­ ского варианта» Ирину Викторовну Ман­ сурову с героинями русской классики. Во всяком случае вопрос, возникший пе­ ред Ириной Викторовной на пороге ее со­ рокапятилетия, весьма традиционен, им задавались персонажи сотен произведений русской и советской литературы, посвящен- ных взаимоотношениям мужчины и жен­ щины. «Для чего-тр она взрослела и умнела, для чего-то она была матерью, была же­ ной,— наверное, не только для того, чтобы быть только матерью и только женой, а еще и того ради, чтобы быть женщиной. Какой?» — спрашивает себя Ирина Викто­ ровна. Традиционность романа «Южноамери­ канский вариант» обнаруживается и в сю­ жетной основе. В один прекрасный момент Ирина Викторовна почувствовала, что раз­ любила мужа и стала мечтать о «Большой Любви! Огромной!» Быстро нашлась кан­ дидатура —Никандров, ее сослуживец, ко­ торый, как оказалось, к ней тоже «неровно дышит». Образовался старый, как мир, лю­ бовный треугольник. Правда, наполнен он уже иным, современным, социальным со­ держанием, отражающим наше время. Да и героиня романа мало чем в своих по­ ступках и образе жизни напоминает Анну Каренину или чеховскую «даму с со­ бачкой». Ирина Викторовна Мансурова — совре­ менная эмансипированная энтээровская женщина, очень деловая, энергичная, во­ левая. Никакого социального неравенства, в отличие от классических героинь, она, естественно, не испытывает. Замуж выхо­ дит по любви, а не по принуждению или расчету. У нее есть благополучная семья и интересное дело. Что же тогда заставило Мансурову разорвать круг привычной жиз­ ни? Какой «пропущенный материал» она наверстывает в своей связи с Никандро- вым? Насколько сложен и неоднозначен этот вопрос, писатель доказывает, раскрывая взаимоотношения Ирины Викторовны с возлюбленным, членами своей семьи, со­ служивцами. А дело, вероятно, прежде всего в том, что, выйдя замуж, Мансурова как-то до­ вольно быстро и незаметно становится «только матерью и только женой», чему во многом способствует ее муж, Мансуров- Курильский. . Он был человеком неплохим: интелли­ гентным, неглупым, прекрасным семьяни­ ном, если понимать под этим только стро­ гое соблюдение брачных уз! Но... (пара­ доксальная, на первый взгляд, претензия) «муж всегда был очень близок Ирине Вик­ торовне. ...Он был во всем очевиден». Под этой «очевидностью» Ирина Викто­ ровна подразумевает скорее всего тоскли­ вую семейную обыденность, отсутствие какой бы то ни было романтики и поэзии в супружеских отношениях. Не лишенную тяги к возвышенному, необычному, Ирину Викторовну эта «очевидность», обыден­ ность все больше тяготит, отдаляет от му­ жа, заставляет забывать себя как женщи­ ну, способную дарить любовь и очарова­ ние. Собственно, и Никандров поразил ее во­ ображение потому, что показался ей дале­ ким от опостылевшей очевидности. Некото­ рое время дымка тайны окружала его, и он ртал Рыцарем Ирины Викторовны — воп­ лощением «Большой Любви». И от «Большой Любви» Мансурова ждет чего-то необычного, неизведанного —на