Сибирские огни № 12

власти для него соединяются внимание к человеку, защита его жизненных интере сов, истинно коммунистическая человеч ность во всем— и в целях, и в методах» И когда такое сложившееся и выношенное представление о Советской власти по тем или иным причинам начинает не совпадать с реальным ее образом, в душе Чаузова зарождается тревога (отражающая, кста ти, настроение большинства крутолучин- ских мужиков) —«не проскакать бы мимо настоящей правды», «в сторону от нее не метнуться». Коллективизация была не просто очеред ной политической акцией. Коренной ломке подвергался весь тысячелетний уклад — ломке, проходившей к тому же в невидан но короткие исторические сроки. Собственно, умом-то крестьянин давно уже, со времен революции семнадцатого, был готов к этой ломке и к коллективной жизни. Но психилогически... «...И никак ведь не получается: совсем в одиночку жить мужику — разве что в наказание, и всем вместе тоже боком вы ходит... Где оно только есть, правильное место ддя мужика?» — думает о своей, мужицкой доле Чаузов. Главную причину такой противоречиво сти С. Залыгин видит в отношении кре стьянина к собственности. Теряя (пусть и добровольно) право собственности на землю, крестьянин переживал тяжелую психологическую драму. Ведь обобщест вление, коллективизация на некоторое время меняло и само отношение к земле. Перестав быть единоличным хозяином сво ей земли, политой собственным потом, мужик далеко не сразу, не вдруг почув ствовал себя хозяином земли общей, кол хозной. Своеобразность и сложность момента заключалась еще и в том, что в условия небывалого по масштабам и целям пере лома была поставлена вся крестьянская масса сразу — «все мильоны до последне го испытание проходят...» Многообразное испытание это касалось едва ли не всех сфер тогдашней крестьян ской жизни. И одним из необходимых условий успешного его завершения было наличие точной, необходимой меры, каса лась ли она изъятия хлебных излишков или классового ра'змежевания. Вопрос о мере и границах допустимого— один из принципиальнейших для героев повести «На Иртыше». Впрочем, этот вопрос встает в ходе любой революцион ной ломки. Если разобраться, то для крутолучин- ских мужиков проблема вовсе не в том: щадить или не щадить врага. Враг он и есть враг. Но где та грань, которая отде ляет врагов от нёврагов? «— Это как день запросто —матерого кулака выселить за болото, за город То больск либо в Турухан,—согласился Не- чай.— Тот первый кулачина — очень пря мой, слепому видимый. Спроси: «Кто?» •— кажный пальцем укажет: «Вот этот обирал, этот охмурял всех без разбору!» А на ком кончать будем? Ты скажи, мне, Фофан, кто ее, эту самую' точку, приметил, что, >Н. Я н о в с к и й . Сергей Залыгин. Кемеров ское книжное нзд-во, 1965, с. 88. мол, точка и, значит, конец? Ведь почто, кулак образовался? Богатеть хотел, остано. ву не знал. А ты начал раскулачивать — ты свой останов знаешь ли?» Чувство меры, грани директивами и. циркулярами регулируется плохо, оно вы рабатывается в сознании каждого своим, индивидуальным путем, хотя и, несомнен но, под воздействием единого ’ обществен ного процесса. Любопытно, что, обсуждая судьбу Чау зова, решая его участь, Ю-рист с Коряки ным вспоминают известные выступления И. Сталина «Головокружение от успехов» и «Ответ товарищам колхозникам», в ко торых от имени партии прямо говорилось о допущенных перегибах, о более внима тельном отношении к середняку. Казалось бы— вот она, директива! Но как по-разному относятся к ней те, от кого это самое отношение к середняку и зависит. Если коммунист ленинской закал ки Ю-рист, по-человечески, принципиаль но разобравшись в Чаузове, видит в таких умных крестьянски талантливых и предан ных земле мужиках будущее колхозного строя, то у бывшего односельчанина Сте пана —Корякина, начетчика и демагога, иное мнение: «Таких, как Чаузов, навсег да надо от масс изолировать, избавиться от их влияния». И хотя оба исходят из классо вых позиций, само понимание классовой борьбы у них различно. Впрочем, прислушайся Чаузов к Ю-ри- сту, пытающемуся на допросе помочь ему своими наводящими вопросами,— и инци дент, вероятно, был бы исчерпан. «Или вы отомстили Ударцеву, как своему клас совому врагу, или, наоборот, простили ему поджог, а Ударцеву-отцу простили поку шение на убийство, приютили у себя Ольгу». Чаузов не принимает предложенной альтернативы. «Люди ведь мы...» — отве чает он, и он прав: люди далеко не всегда укладываются даже в самую совершенную схему (классовую ли или какую-либо еще) и, как субъекты истории, могут создавать обратную связь, оказывая и свое воздей ствие на исторический процесс, особенно такие яркие и самобытные . фигуры, как Чаузов. Не случайно же не к Мите-уполномочен- ному, не к Корякину и даже не к предсе дателю своему прислушиваются самые матерые крутолучинские мужики, такие, например, как, хромой Нечай или Фофан- ягодка. А Печура видит в Степане настоя щего председателя, такого, за которым вся деревня пойдет, не раздумывая. Потому что Степан Чаузов по натуре, по духу своему— коренник, передовик и еще по тому, что есть у него для этого все основа ния. Как верно заметил о нем Н. Яновский, «Степан Чаузов —олицетворение того трудового крестьянства, которое историче ски сложилось в ходе войн и революций XX века под мощным воздействием ленин ских идей, а не того, которое, нахватав шись разных «р-революционных» веяний, требовало: гни, круши и зори все, а «ком- мунизму давай немедля»,1. Драматически заканчивается повесть: как *Н. Я н о в с к и й . Сергей Залыгин. Кемеров ское книжное изд-во, 1965, с. 88. ш *

Сибирские огни № 12 - 1983