Сибирские огни № 12 - 1983

наиболее важно, ибо в отношении челове­ ка к природе писатель видит один из главных критериев определения нравст­ венной сути личности. Поэтому и природа в произведениях С. Залыгина не только категория социально-экономическая, но и нравственно-философская. Природу С. Залыгин рассматривает как равноправного партнера человека, ну, а где как не в повседневности, проверяется прочность и справедливость этого равно­ правного союза? Расстановка сил в романе «Тропы Алтая» осуществляется автором в зависимости от повседневного ощущения героями природы, повседневного к ней отношения. На одном полюсе мы видим профессора Вершинина, интересующегося природой лишь как материалом, объектом научных исследований; рядом с ним Левочку Реут- ского -х- молодого карьериста и приспособ­ ленца, для которого природа значит еще меньше. На другом • полюсе — Рязанцев, Онежка, Лопарев, Андрей Вершинин, сын профессора. Для них природа —часть их собственной жизни.. Впрочем, разведя своих персонажей по полюсам, С. Залыгин не стремится строить роман на антагонистическом противостоя­ нии. Ведь и Вершинин-старший — человек, в общем-то, неплохой и не случайный в географии, в науке, наиболее тесно смы­ кающейся с природой. Другое дело, что, мечтая об открытии, о создании собствен­ ного «я» в науке, он не думает о том, что только бескорыстное служение приро­ де способно принести положительные ре­ зультаты, обернуться во благо для челове­ ка и человечества. В «Тропах Алтая» два дарования, поэта и ученого, слились воедино. Поэтическое восприятие мира природы, нежная аква- рельность красок сочетается в романе с научной точностью. В «Интервью у самого себя», говоря о «Тропах Алтая», С. За­ лыгин подчеркивал, что он хотел сделать действующим лицом этой книги «свои раз­ мышления по поводу природы, географии как науки...» Напряженно пульсирующая мысль автора, его активное «сосуществова­ ние» (а за многими из героев романа от­ четливо просматривается сам писатель со своей позицией) с персонажами, его пуб­ лицистическая энергия делают произведе­ ние весомей, значительней, гражданствен­ ней. Не всегда, правда, оба вышеназванных начала находятся в гармоническом равно­ весии; ученый иной раз подавляет в С. Залыгине поэта, и тогда роман стано­ вится больше похожим на научный трак­ тат. Но там, где мера и равновесие соблюдены, где мысль научная органично вплетается в мысль художественную,— там есть все основания говорить о зарож­ дении новых стилевых основ, которые будут характерны для последующих про­ изведений С. Залыгина. 2 Роман «Тропы Алтая» явился для С. За­ лыгина этапной вещью в том отношении, что с его появлением по сути закончился продолжавшийся более двух десятков лет процесс становления н самоутвержде­ ния Залыгина-художника. Сразу после публикации «Троп Алтая» писатель приступает к работе над «Соле­ ной Падью» — романом о гражданской войне в Сибири. Но... в 1964 году, в фев­ ральском номере «Нового мира», появля­ ется небольшая повесть, посвященная кол­ лективизации,— «На Иртыше». А случилось так. Приехав в Барнаул изучать местные архивы, в старых подшив­ ках газет писатель наткнулся на знакомые названия деревень, где когда-то пришлось ему работать, обнаружил имена людей, с которыми встречался. И, как признается автор, «появилась потребность написать о тех днях...» Впрочем, С. Залыгина и всегда-то волно­ вало прошлое сибирского крестьянина, то, какими путями и через какие преграды шел он к новой жизни. Повесть «На Иртыше» посвящена одному из драматичнейших моментов коллективи­ зации в Сибири. Действие происходит в сибирском селе Крутые Луки в 1931 году. Крестьянин-середняк, только что вступив­ ший в колхоз, Степан Чаузов спасает от пожара колхозное зерно, амбар с которым подпалил крутолученский кулак Александр Ударцев. Ослепленный гневом, Чаузов подговаривает мужиков и вместе с ними спихивает под обрыв дом Ударцева. А в это же самое время жена Чаузова Клашка приютила всвоей избе лишившихся крова жену и детей бежавшего из села Ударцева. И у Степана не хватает духу выгнать на улицу их, ибо сердцем он чувствует, что в случившемся нет никакой их вины. Степан Чаузов всей душой за колхоз, в нем он видит будущее крестьянина, тем не менее, когда после пожара встает во­ прос о дополнительной сдаче зерна на семена, он категорически отказывается, объясняя свое решение тем, что зерно-то последнее, а ртов у него прибавилось и обрекать своих и прибившихся к нему де­ тей на голод он тоже не имеет права. Чаузова объявляют кулаком и высылают из села. История, происшедшая с Чаузовым, в общем-то, не уникальна для того напря­ женного и противоречивого времени, И де­ ло, разумеется, не в ситуации как таковой, а в том, с каких идейно-художественных позиций подошел к ней писатель. Конечно, следуя железной логике одного из персонажей повести «чинуши с партий­ ным билетом» Корякина, можно было и в самом деле посчитать Степана Чаузова злостным кулацким элементом. Или, напротив, начав «спасать» главного героя, перенести огонь на перегибщиков Корякина и Мишу-уполномо'ченного, как .главных виновников драмы Чаузова. Однако С. Залыгин не пошел ни- по одному из этих путей. «Новизна и подлин­ ный смысл образа Чаузова заключается в том, что крестьянин у С. Залыгина высту­ пает не только как объект воздействия противоборствующих сил, но и как равно­ правный субъект истории, как умный че­ ловек, желающий до конца идти за тем, что составляет, по его мнению, душу Со­ ветской власти, — совершенно точно опре­ деляет суть героя повести «На Иртыше» критик Н. Яновский.—А в Советской