Сибирские огни № 12 - 1983

и рук? Почему сибирскую душу, выпесто­ ванную мощной природой, сознанием сво­ боды, «неоскорбленною тайгою», овевает чувство нового родства? Герой пытается постичь это чувство, и стены его родного Дома раздвигаются, Дом становится еще просторнее, а история его уходит в глубину времен. Но, видно, жив еще во мне тысячелетний голос крови, коль к этой скромной стороне я приходил не без любови. Я припаду к земле людей, к холмам, к щетине чернотала — с высоким чувством наших дней, что Русь — нс только до Урала... Ощущение Державы своим родным до­ мом у Николая Колмогорова дается как буквальное, физическое чувство. Вот молодой солдат стоит на дальнем ру­ беже России, на скалистом берегу Чукотки, и вдруг его пронизывает чувство конкрет­ ности Родины: о. Родина милая, о неужели вот этим утесом, кончаешься ты?! Ощущение и конкретное и... космическое! Точно вместе с родным пространством, на его пределе, грани, границе,^- оканчивается человеческое, обжитое пространство или пространство ВООБЩЕ. И это ощущение, кровное, корневое при­ дает силу поэтическому миру Николая Кол­ могорова. Он движется в мире, не теряя, не утрачивая этого ощущения. Он понимает Родину, как великуюразвивающуюся силу, прорастающую светом правды и справед­ ливости-пласты всемирной истории. И ког­ да поэт пытается осмыслить своего героя как частичку Родины, он вводит не только пространственные, но и временные коорди­ наты: Я — не я в настоящем без прошлого грозных событий, дней, как порох сгоревших, щетиной безмолвья заросших. Я — не я в настоящем, в котором грядущего нету. Страшно жить только прошлым! В нас — грядущее лотосом спит... Такой взгляд на Человеческий Дом, оцен­ ка его сегодняшнего состоянии, как момен­ та перетекания настоящего в будущее и проистекания будущего из прошлого,— еще более расширяет пределы Дома. И Чело­ веческим Домом уже воспринимается вся наша планета Земля, где ...все навек переплелось в единый мир с горами и морями, все высветилось кровными корнями и нашей колыбелью назвалось! В стихах, естественно, возникает облик К. Э. Циолковского, и тогда автором пред­ принимается попытка представить всю Все­ ленную — будущим Домом Человеческого Разума. Поэт, это звучит в его строках, чувствует данную истину сердцем, он уверен в буду­ щем контакте с братьями по разуму, он провидит эту встречу, рисует явление звездных гостей в наш земной Дом и за­ канчивает эти стихи афористичным выра­ жением одной из идей всей своей книги: Шар прозрачный скрывал их лицо, а в шагах гром далекой чужбины клубился. луч познания переливался в хрупких руках... Мир, природа, вселенная, дом!.. Так движется, расширяется, наполняется современным смыслом вечное понятие Че­ ловеческого Дома в поэтическом мире Ни­ колая Колмогорова. Высоким и естественнцм жизнелюбием продиктованы лучшие строки этой книги: Нет, пока собирается мрак, нужно думать о жизни без края, стиснув горькую землю в кулак, в просветленных слезах утопая!.. Поэтические декларации, столь привыч­ ные для первых поэтических книжек, есть и в «Доме» Николая Колмогорова, но не всегда воспринимаются только как декла­ рации, как обещания, поскольку они уже поставлены в состоявшемся поэтическом мире, проверены делом и словом. Как не согласиться с автором, когда, го­ воря о самом главном в жизни, о самых святых ее ценностях, он утверждает, что ...ласковей нет ничего, чем тепло материнского поля. Ибо выше чела моего неусыпна отцовская воля... Среди стихотворных деклараций Николая Колмогорова есть и такая, где он прямо называет имена своих учителей, говорит о своей поэтической школе. И если даже по тем цитатам, которые были приведены из книги «Дом», нетрудно определить одного из них — М. Пришвина, если Ф. Тютчев, хотя и значительно смягченный, адаптиро­ ванный, пересказываемый - «своими слова­ ми», все же угадывался в стремлении ав­ тора выражать мысли через взаимодействие стихий мира, тс! названный в' его стихотвор­ ной декларации С. Есенин — не очень убе­ дительно предопределяется стихами Нико­ лая Колмогорова. Он более назван, чем прочувствован в стихе, во взгляде на мир, в художественном образе, оттенках миро­ ощущения. Среди равнины тощей, заслыша вздох дороги, войду, как входят в рощу, в есенинские строки. Там золотых дождинок сверкают мириады и листьев поединок живет среди прохлады... Чувствуется, скорее, понимание стиха С. Есенина как орнамента, как общего зна­ ка обращенности сознания к природе, тогда как С. Есенин — поэт высокой конкретно­ сти слова, чувства, картины мира и состоя­ ния души. Поэтический мир С. Есенина жив своей населенностью. — перечитайте только его стихи о животных: о лисе, о корове, о собаке; его стихи о растениях; о березе, о рябине, о клене... А сколько людей — кон­ кретных, живых — в стихах С. Есенина! Думаю, что назвав это имя в ряду своих учителей, Николай Колмогоров не только выявил резервы своего развития, но и на­ метил путь к преодолению собственного те­ перешнего разрыва с конкретикой, разрыва, который менее чувствовался в его первой книге. «Роща есенинских строк», «ясный воздух воли» над философским «тютчевским по­ лем», «пришвинские дали»; над которыми