Сибирские огни № 12 - 1983

прихлебывая из белой эмалированной кружки горячий чай и хрустя сахаром-рафинадом — другой сахар баба Катя не признает. Сама же она ждет, когда чай остынет. Ей жалко, наверное, сидеть просто так: она берет деревянное ведро с веревкой, ловко бросает его за борт — так что оно зачерпывается почти полное,— и, усевшись на люк, моет миски, потемневшие, алюминиевые, чем-то напоминающие войну,— то ли я читал когда-то про это, то ли осталось это в памяти — я маленьким был в войну. На Женьку никто не обращает внимания, и я не знаю, как все происходит: слышится вдруг вскрик, всплеск. И в ту же секунду, опро­ кинув ведро, бросается к борту баба. Она прыгает, кажется, не сообра­ жая, куда и кай. Доктор, вмиг побледневший, бросается следом за ней. Здесь самое глубокое место на реке —потому и дебаркадер стоит так далеко от поселка,—и я срываю спасательные круги, один, второй, швыряю их за борт. Но круги еще не долетают до воды, как выныри­ вает баба- Женьку она держит за плечо, поднимая над собой. Волосы ^прилипают к ее лицу, она отфыркивает их, гребет другой рукой к бере­ гу. У Женьки вытаращенные перепуганные глаза. Он онемел от ужаса и молчит. Зато доктор еще на воде разражается руганью. — Допрыгались!.. Доигрались!— кричит он.—Три шкуры спущу!.. Но Женька с бабой вряд ли слышат его. Они выбираются на пе­ сок и сразу же оба падают: вернее, падает баба и увлекает за собой Женьку. И тут только Женька начинает орать. Баба передразнивает его, хватает в охапку и, хохоча, катает по песку- Песок под ними ста­ новится темно-коричневым, прилипает к одежде, осыпается. — Ну вот и окрестился...—хохочет баба Катя,—вот и обкупнулся разик.„ Женька всхлипывает, вырывается из ее рук и слабо, виновато, пытается улыбнуться... IV Вечером я уезжаю. Доктор, прощаясь, расспрашивает меня о рей­ сах самолетов —он забыл посмотреть расписание, когда ехал сюда. Он тоже собирается через день домой и увозит с собой Женьку. — Я, мама, не могу его оставить,— говорит он.—С твоими методами... — Забирай, забирай, пожалуйста,—отмахивается она,—Держи­ те его там на подметенном асфальте. - — Не надо, мама, утрировать... — Давай, давай. Мне-то что? Баба с возу — кобыле легче. Только подумайте, кем вы его ростите? — Кем, кем...—повторяет доктор и, не найдя, наверное, убедитель­ ного ответа, смолкает. Днем он отругал бабу Катю, и она ходит по дебаркадеру суровая, сдвинув к переносице белесые брови. Мне она кивает напоследок едва- едва и даже не улыбается: вероятно, я показался ей докторовым еди­ номышленником... Одна в своей квартире За шифоньер ничего не давали- — Что ты, бабка,— говорили ей,—Да его только на Дрова сейчас. — Как на дрова? Как на дрова?!—потрясенно повторяла Софья Павловна.—Вы посмотрите только, какой он емкий, большой... А на­ верху петушок... посмотрите, какой петушок... Леська краснела, слушая мать, уговаривала бросить все, сжечь, но Софья Павловна словно ополоумела —совала каждую безделуш-