Сибирские огни № 11 - 1983

Из въезжих ворот выехали немногие вершные, за ними нестройной толпой двигалась толпа пеших ратников. На востоке, предвещая ветер, разгоралась черевчатым огнем заря. Из тальников, что за рекой, в воз­ дух поднялось тучей воронье и, каркая, стало кружиться над ратью. Бу­ дет пожива! — каркали вороны. Гудела под множеством ног земля. Мрачные мысли лезли всем ратникам в голову, в душе зарождались тяж­ кие предчувствия. Целебока еще, может быть, играла в крови, но очень уж тяжело было смотреть на рогастого барана, с которым расправился Орефа. «Так и мне он-при случае открутит башку!» — лезло в голову каждому служилому. В довершение, как стало выходить из острога войско, над головами сверху раздалось громоподобное: — Эй-эй, слушай! Слушай! То был глас опального протопопа, несущийся сверху, с острожной башни. Знакомый всем глас. Этот голос звучал на берегах рек, в таеж­ ных зимовьях, на непролазных волоках, когда ратники тащили на себе выочно грузы, когда падали в изнеможении и умирали и над ними по христианскому обычаю требовалось свершить обряд погребения. И испо­ ведовал, 'и причащал, случалось, Аввакум Петрович, и соборовал перед смертью. Этот полыхающий гневом голос посылал нередко прямо в лицо воеводе проклятья за гневливость его ижесточь, которую Пашков прояв­ лял к самовольщикам и воровским заводчикам: к ним надо было, по Ав­ вакуму, с молитВой и божеским увещеванием, а Афанасий Филиппович, минуя эти меры воздействия, применял чаще всего кнут, а иной раз за особо опасное преступление и виселицу. Памятен для всех был глас опального протопопа. Как было не ус­ трашиться его, когда он прогремел вдруг над головой. — Именем господа бога, творца и зиждителя,—проклинаю! —• неслось с неба.— Кобеля Никона проклинаю! И все его воинство! Всех, кто идет неправедным путем,— проклинаю! Насильники и убивцы да сгинут! Пусть острые камни, волчицы и тернии преградят дорогу тех, кто замышляет зло! Пусть кости сатанинской рати расклюют дикие птицы!.. Еремей тронул поводья. Его "Конь, как и других вершних кони, по­ шел рысцой, потом понесся вскачь. Ускорили шаг и пешие. — Служителям дьявола проклятье! Толпа служилых побежала прочь от острога, будто за ней гналась волчья свора, по зиме страшная в своем свирепстве. XIV . Бунт 1 До ухода на Войну сына, замечала Фекла Семеновна, что хоть и часто наведывался к своей Маремьянке Афанасий Филиппович, но делал он это всегда ночью, когда подворье было погружено в глубокий сон. Воевода — самовластен: что хочу, то и ворочу,— но присутствие в до­ ме богомольца-сына всегда сдерживало порывы сластолюбца. С уходом же Еремея Пашков совсем распоясался и пустился во все тяжкие. День и ночь Пятнашка, как безгласная собачонка, лежит на мерзлом крыльце у колдовки, караулит вход, а воевода услаждается с блудницей или бражничает. А напившись, не таясь и не стыдясь, орет песни или велит Пятнашке созвать под окно дудочников и свистулыциков, а сам, как мо­ лодой ходит в избице вприсядку... Фекла Семеновна проливает в своей спальной хоромине слезы, страдает. Нет, не уязвленное женское само­ любие ее донимает, и, кажется, даже не стыд за мужа ее мучит страх за жизнь Еремея. Так понимает Фекла Семеновна: если сын ушел в поход, где жизнь его подвергается опасности, то родители его, благовер­ ные благочестивые, честные родители, не разврату и блуду должны пре- * ¡59