Сибирские огни № 11 - 1983

шинекий, например, подчеркивал: «Влади­ мир Ильич волновался, как охотник, по­ чуявший близость очень крупной дичи». Другие же, напротив, считали, что цель не­ достойна массированной атаки: «Стоцт ли стрелять по воробьям из пушки?» Так на­ метились рубежи размежевания мнений, оставалось определить группировки, форму ведения полемики. Все это представляло собой неимоверно сложную задачу. Идти приходилось непроторенным путем. Однако, воссоздавая атмосферу жарких дискуссий эпохи ожесточенных классовых битв, эпохи рождения большевизма и партии нового типа, Коптелов прокладывал путь и себе самому и последователям к важнейшим методовогичееким открытиям. Прежде всего, необходимо было опреде­ лить масштаб события: действительно ли это «Кредо» выражает взгляды незначи­ тельной группы «экономистов» во главе с Е. Кусковой «ли же за ним кроется нечто большее, представляющее серьезную угро­ зу распространению марксизма, опасность приспособления классовых интересов про­ летариата к интересам буржуазии, торже­ ства политики соглашательства с буржуа­ зией « предательства интересов рабочего класса? Для Ленина с первых же минут знакомства с «экономической» платформой, изложенной в «Кредо», за Кусковой видел­ ся такой беркут оппортунизма, каким был Эдуард Бернштейн. Бороться с ним было нелегко, потому что Бернштейн представал в ореоле славы как один из ближайших и крупнейших учеников Маркса, как душе­ приказчик Энгельса., Для Ленина было яс­ но, что «экономизм» — тяжелая болезнь, которую необходимо лечить в зародыше. А для 'этого необходимо было развенчать пиетет перед фигурой Бернштейна, при­ нять решительные шаги, препятствующие распространению «экономизма», который уводит рабочих от политической борьбы, от революции, от свержения царизма. Теперь, когда масштаб события опреде­ лен, стало ясно, что главный противник группы социал-демократов не кто иной, как крупнейший деятель международного оппортунизма Э. Бернштейн. Острота кон­ фликта предполагала высокий накал стра­ стей. Коптелов так и поступает — начина­ ет главу с эмоционально напряженной сцены. Рано утром Ульянов и Сильвин пере­ читывают «Кредо», этот, по словам Ильича, «постыднейший», «дьявольский документ», где, в частности, говорится: «— Для русского марксиста исход один: участие, то есть помощь экономической борьбе пролетариата и участие в либераль­ но-оппозиционной деятельности. Как «от­ рицатель» русский марксист пришел очень рано, а это отрицание ослабило в нем ту долю энергии, которая должна направ­ ляться в сторону политического радикализ­ ма». Владимир Ильич вскочил. Ему было тесно в беседке, голос его накалялся: — Вдумайся: какое несчастье для Пле­ ханова — рано пришел! Рано создали груп­ пу «Освобождение труда»! Рано объеди­ нили кружки в «Союз борьбы за освобож­ дение рабочего класса»! Рано выстрадали свою партию! Это же геркулесовы столпы оппортунизма, если не сказать резче! — 1В глазах Владимира Ильича заполыхал гнев.— После того, как забастовки девяно­ сто шестого года потрясли Россию, после того, как в Ярославле более двадцати ра­ бочих облились кровью от винтовочного залпа, после этого русских марксистов пы­ таются превратить в либералов, зовут к радикализму! Невозможно вынести! Мы с Надей считаем —•нужно протестовать. Собраться « принять резолюцию. Твое мнение? — Съезд созывать?!. Но это— — Да, да, ты прав,— съезд требует большой подготовки Пусть это будет толь­ ко собрание социал-демократов одной ме­ стности...» Вряд ли возможен зачин, более удачно предваряющий авторский замысел: сразу, без раскачки определить событие как чрез­ вычайное, требующее, если не съезда, то немедленного коллективного протеста. Вряд ли и возможно найти слова, более удачно выявляющие отношения русских марксистов к ренегатству «экономистов». На­ конец, сама конструкция ленинского моно­ лога, его тональность, архитектоника фра­ зы принадлежат к числу наиболее удачных в трилогии Коптелова. Вслед за таким зачином писателю следовало заботиться о том, чтобы ни в коем случае «е снизить накал событий, найти возможность к по­ строению эмоционального крещендо. И это ему в полной мере удается: точно определенный конфликтный узел, верное чутье в группировании спорящих сторон, мастерство в построении диалога, когда обмен тирадами сменяет короткая пики­ ровка, а в ответ на высокопарную фразу звучит ленинская шутка-издевка, когда о безупречную логику аргументов Ильича разбиваются доводы сомневающихся,— все это становится твердой гарантией убеди­ тельного показа коллективного творчест­ ва социал-демократов, продемонстрировав­ ших в итоге свое единство в борьбе с берн- штейниамством. В едином сплаве строгого документализ- ма, исследовательской основательности с проникновенным лиризмом в описании сибирской природы, в соединении детектив­ ного начала с приемами драматизации событий и состоит своеобразие стиля А. Л. Коптелова, во всю силу проявившегося уже во вторам романе трилогии. И совер­ шенно справедливо отмечала критика, что направление поиска, предпринятого А. Коп- теловым, шло в русле тех требований к историческому писателю, о которых' Н. А. Добролюбов говорил: «...Внести в историю свой вымысл, но вымысл этот основать на истории, вывести его из самого естест­ венного хода событий, неразрывно связать его со всей нитью исторического рассказа и все это представить так, чтоб читатель видел перед собою как живые личности, знакомые ему в истории и изображенные здесь в очаровании поэзии, со стороны их частного быта и внутренних сокровенных дум и стремлений,— вот задача историче­ ского романиста». Именно «естественный ход событий» стремился воскресить Коптелов, когда до­ тошно изучал факты истории, вносил до­ кументальную достоверность и основатель­ ность в каждый эпизод романа. Опытом раскрытия «неразрывной - связи со всей нитью исторического рассказа» деятельно-