Сибирские огни № 11 - 1983

Перед утром, когда на востоке Москвы слабо занимался рассвет, после третьей молитвы Аввакум вышел из избы на крыльцо подышать и прохлонуться. Одна за другой меркли звезды, вот-вот сгаснет и хвоста­ тая заблудная звезда — предвестник несчастий и бед. Глядя в высоту утреннего неба, Аввакум мыслил о ночных светилах. Ход в небе звезд и луны, как и ход дальних лун и кружение друг возле друга звездных гнезд и скоплений — все разумно предопределено и рассчитано с не­ умолимой точностью, невместимой в ум человеческий. Не отклоняясь от своих путей, кружатся в хороводе и текут своим извечным путем ближ­ ние и дальние, видимые и невидимые луны. Но господь бог, думал Авва­ кум, испоместил в вышних сферах часть звезд заблудных, именуемых заблудными лунами. Ходят эти дальние заблудные звезды или луны не в пределах видимого неба, а в глубине его, творя знамения. На Руси, на памяти Аввакума, в год, как царским слугам и никони­ анским приспешникам схватить Аввакума и, истерзав плоть его, повезти в сибирскую ссылку, затмилось в половине дня солнце,— через месяц после того начался мор великий. А что вещает эта, зависшая над Моск­ вой, притекшая из неведомых глубин, хвостатая заблудная звезда? Новый мор? Голод и болезни? Или, может, возмущение и кровь, гибель людей, во сто крат большую, чем вчера, когда люди, загнанные в реку стрельцами, сотнями утонули и передавили друг друга? Или, может, заблудная звезда подает знак пророку Аввакуму снова действовать и обличать тех, кто искажает истинное вероучение; тех, по чьей вине чи­ нится неправа древних книг? — Протопоп Аввакум, протопоп Аввакум, батько! — раздался вблизи от крыльца, на котором, глядя в небо, стоял, размышляя о зем­ ном и небесном, Аввакум, негромкий в тишине утра голос — Услышь, протопоп, это я, твой мучитель... Вздрогнул от неожиданности Аввакум. Вгляделся. В сумерках утра у подножия крыльца на коленях стоял старец в костришном платье монастырского послушника. — Кто такой? — Я, Пашков Афанасий, твой мучитель,— отвечал послушник.— Узнаешь ли ты меня, батько? Да, Аввакум узнал: перед ним был боярин Афанасий Филиппович Пашков, сменивший, как и предсказывал и хотел того Аввакум, повели­ тельные ризы и горлатную шапку на холщовое одеяние послушника. Давно разминулся Аввакум с Пашковым. В последний раз виделись на Иргень-озере около двух лет тому. Пашков со своим караваном уплыл по Хилку на месяц раньше, чем Аввакум со^своей нищей паствой. И при­ ехал на Москву он раньше. Как и следовало тому, он явился в Сибир­ ский приказ отчитаться за воеводство и просить доложить о нем госу­ дарю. Но в Сибирском приказе встретили его немилостиво. Боярин Родион Матвеевич Стрешнев, дружески расположенный к Аввакуму, при встрече сказывал, что над Пашковым учинен сыск. Из мест многих: из острога Енисейского, Брацкого, Нерчинского, с Селенгинского зимовья, с Иргень-озера—отовсюду, где, исполняя указ государя, воеводствовал Афанасий Филиппович, где зимовал или мимопутно проходил со своей ратью, или уже без войска на обратном пути,— в Сибирском приказе скопилось множество слезных челобитий. Стрельцы и пешие казаки^жа- лились на жесточь Пашкова и напрасный извод в лесах и на стройках людей. Радея по службе в интересах государских, Пашков превысил отпущенную ему меру власти и за это должен был ответить. _ Гляди на меня, батько,— стоя перед крыльцом на коленях, гово­ рил Дашков.—Поруган я и растоптан, как червь. Я убог и нищ. Вещае-