Сибирские огни № 11 - 1983

вздыхает Аввакум, по ночам не спит, еще дольше, чем в ссылке, про­ стаивает перед ликами на молитве. Какая-то забота гложет его, как червь... Вечер. В слюдяных окошках темнеет. С Пожара не слышно гуда толпы. Монахи и ослушники рассеиваются по своим тесным кельям. Аввакумичи, поужинав, укладываются спать. Восковые свечи в избе, кроме одной, погашены. Марковна сидит при ее свете, дожидается из церкви протопопа. Прислушивается к редким шагам за окнами, выходит часто на крыльцо, всматривается в темноту — нет Аввакума. Уж не слу­ чилось ли чего с ним? — приходит на ум протопопице. Утром, уходя в Замоскворечье к ранней заутрене, Аввакум домой на обед не обещался: забот много. Собирался он в этот день по сторон- ¡ним, помимо церковных, делам отлучиться на Москву. Надо было на Монетный двор забрести, сдать полмешка медных денег. Ехали из Сиби­ ри —Аввакум по челобитью священников справлял по церквам в горо­ дах и селах службу. Народу стекалось немало, приношений было много. Радовались Аввакумичи: на нужу посылает господь бог. А на Москве, как приехали, узнали, медные деньги не в ходу, не ценятся, торговцы требуют серебро. Вот и приходится, чтобы не пропала для государства медь, сдать ее на Монетный двор задаром. А еще говорил утром, уходя на службу, Аввакум, что пришла ему по­ ра навестить Соломониду, вдову Хлопуши Белокрылого, казака, вручить ей отказанных ей мужем два-сорока соболей. В пути было лихо и голод­ но, особливо в те дни, когда волочились волоками между реками, но ни одного соболька не извел протопоп для своей потребы. Все сохранил и уберег и теперь передаст вдове отказанное ей мужем с рук на руки... На монастырское подворье Аввакум пришел поздно вечером. Чада уже спали. Любимица батьки, Огропена, заслышав в избе шаги отца, подняла, было, голову и, убедившись, что батько дома, вновь уткнулась в пуховую подушку, сломленная молодым здоровым сном. Не снимая подрясник, бледный, усталый Аввакум долго сидел у стола в молчании. Марковна, ставя на стол ужин, тоже молчала. Ведо­ мы ей свычаи и обычаи протопопа: не надобно его ни о чем расспраши­ вать, сам, передохнув, обо всем, что было с ним, расскажет. — Чего-то ты долго сегодня, Петрович, молчишь? — не совладав с любопытством, обратилась к мужу Марковна.— Уж не стряслась ли с тобой сызнова беда! — Беда над нами, Марковна, больше десяти, считай, лет тучей ви­ сит,— негромко, чтобы не разбудить .спящих детей, сказал Аввакум.— А пронесет ли ее ветром, мне неведомо... «Что-то случилось!» —встревожилась Марковна, предложила: — Может, поешь? Аввакум не притронулся к пище, мрачный сидел и молчал. — У меня, Марковна, сердце болит,— пожаловался, наконец, при­ трагиваясь к левой стороне груди.— Перёд Христом-светом во мне страх ожил великий: не осудил бы он меня, грешного. — Чем же ты, Петрович, его прогневил? — От царя ко мне в церковь гонец был,— с трудом выговорил Авва­ кум.— Строжился надо мной. Говорит: церкви на Москве пустошу, ко мне-де идут молиться, а из иных храмов, где обряд справляют по-ново­ му, убегают. Царь кручинится, велит служить по-новому, а про старую службу велит позабыть. А уходя, спросил, исполню ли я повеление цар­ ское? А я смолчал. А он и обрадовался: молчание ведь — всегда согла­ сие; и головой мне кивнул милостиво. Надеюсь, говорит, Аввакум Пет­ рович, благоразумным будешь, не захочешь сызнова в ссылку. От слов мужа грустно так сделалось Марковне: вновь надвигалось старое. Отвлекаясь от тревоги, охватившей душу, спросила: — Меха-то передал ли вдове? — Передал, мать, мне чужого не надобно. — Рада ли она, Соломонида-то, поминку от мужа?