Сибирские огни № 11 - 1983

Пашков махнул рукой: пусть-де везет и соболей, ну его к лешему этого настырного протопопа, надоел хуже горькой редьки! Измучил! Стуча посохом, Аввакум вышел. Победная голова высоко поднята, 3 Весть о том, что Аввакуму оГ царя отпуск, что он на Русь скоро уез­ жает, быстро разнеслась по острогу и ближним окрестьям. «Батьке Авва­ куму надёжа-государь велит выезжать на Москву,— говорили между собой ратные и промышленные людишки,— Уже на берегу дощаник чи­ нится, щели паклей забивают, смолой доски смолят, варом заливают». «Снова, кажись, в чести у святейшего патриарха протопоп,— слышалось от других, дальновидных.— Не мешало бы на всякий случай благослове­ ние от протопопа получить...» А прибывшие с Руси недавно оспаривали мнение последних. «Аввакум в чести у святейшего быть никак не мо­ жет,— утверждали они.— Святейший Никон сам у царя в опале, отстра­ нил его царь-надёжа от власти. Православная церковь без патриарха какой год вдовствует, Никон же по монастырям, безвластный, шастает и на судьбу плачется. Ежли кто смилостивился над опальным протопо­ пом, так только один царь, больше некому...» Заслышав, что царь зовет батьку-протопопа на Москву и что нынеш­ ним летом он, бог даст, съедет на Русь, в острог потянулись загнанные судьбой убогие калеки, нищие, временно проживающие в таежных из­ бушках, земляных пещерах и утепленных ветками и травой дуплах де­ рев. Отшельники бородаты, одеты в шкуры, пропахли дымом. У иных вместо ноги деревяшка, а вместо руки — пустой рукав. У того нос про­ гнил, у этого трахома глаза съела, а тот чесоткой страдает, хоть сейчас его окунай для излечения в бочку с березовым дегтем. А мысль и говорка у этих изгоев и побродяжек одна: может, смилостивится батько Аввакум, возьмет их с собой в дощаник, повезет с собой, довезет ежли не до Моск­ вы, то хоть до Енисейского города, откуда до стольного града русского рукой подать. Расчет убогих побродяжек был верный. Слово божьего проповедни­ ка не расходилось с делом. Выслушав слезные челобитья загнанных судьбой людишек, Аввакум, не колеблясь, дал согласие взять их с собой и велел молиться усердно за благополучный речной ход. Один по одному, как цыплята к клушке, под крылышко Аввакума Петровича к середине июня 1662-го года стеклось более двадцати чело­ век. А если прибавить сюда всех семейных протопопа, то на дощанике вместе с ним должны были отплыть из острога около тридцати душ. Ясно, что на одном суденышке всем было не разместиться. Надо было искать еще один пригожий дощаник. Воеводские же суда, по-доброму оснащенные, при парусах, веслах и якорях, готовые к речному ходу, уже покачивались на воде у причалов. И самый необходимый домашний скарб, и животы со снедными прожит­ ками — хлебом, солью и сушеным мясом — все было уложено, увязано и накрыто от дождя и ветра парусиной. Несколько дощаников пока ос­ тавались пустыми: на них разместится воеводская семья и челядь. На двух судах будет уложена в кожаных мешках мягкая казна — соболя и другие меха. Воевода плывет просторно, он мог бы вместе со своей че­ лядью потесниться маленько,— завидовали убогие на костылях, глядя с высоты берега на суету воеводских работников,— мог бы сдобриться да пустить к себе кое-кого из нищих и убогих. Но глух к добру и жалос­ ти Пашков, собой занят, своим благополучным отбытием. А попроситься к нему, чтобы с собой взял, никто не смеет. На дворишке у Аввакума созван большой совет. Страдники припле­ лись сюда кто как мог: иные на костылях, иные прямо на брюхе, полз­ ком. Расселись где кто мог на земле, ждут, что скажет им сердобольный батько. Из избы вышел с крестом на груди поверх темного подрясника