Сибирские огни № 11 - 1983

И поведал Огропене Бугор знаемое о Сопрыке — все, что расска­ зал в пытошной у Василия иноземец, который привел в острог Еремея, и про то, как Еремей в плен угодил, и про Сопрыку, как тот на сторо­ ну хана переметнулся. Поведав о Сопрыке, Бугор умолк. Сидел на лавке мрачный, на­ супленный, в душе осуждая измену. Трусов и изменников он презирал. Он сам был не из таковых. Он прямил и радел государю. Он любил государя, любил выгодную для него самого службу. Как можно изме­ нить своим? А Огропена забралась на полати, лежала ничком, уткнув лицо в козью шкурку, и потихоньку выла. Она оплакивала свою первую любовь, ей было жалко Сопрыку. «Не ходил бы на войну, оставался бы в куричьих служках,— думала,— и уцелел бы». И самое себя ей было жалко. Ей было уже близ восемнадцати, в хорошее время она успела бы выйти замуж, знала бы счастье. А в ссылке разве познаешь счастье? Все нужда да горе, да притеснения, да голод. А что ждет ее впереди? Да все то же. Допустим, лезло ей в голову, вместо Сопрыки найдется другой служилый, посватается за нее, и она выйдет за него замуж. Пошлют в поход служилого, пойдет он искать новые земли­ цы — и погибнет. И опять она останется одна, проливать слезы, ра­ стить малых чад-сироток... Будто издали услышала Огропена во дворе голоса — то вернул­ ся с реки батько, а с ним Иван с Пронькою. Скрипнула дверь — Бу­ гор, заслышав хозяина, вышел из избы ему навстречу — для важного разговора. А скорбная, безучастная ко всему Огропена продолжала лежать ничком. Козья шкурка под ее лицом была мокрая, холоди­ ла щеку. 2 Назавтра утром Аввакум, тщательно расчесав костяным гребнем сивую бороду, темные, с сединой, ниспадавшие до плеч волосы, надел черный подрясник. Воздев после того на шею цепь с крестом и взяв в руки свой повелительный посох, он, не спеша, как и подобает священ­ нослужителю, отправился в съезжую. Накануне Аввакум не/спал всю ночь, думал: зачем хочет Пашков скрыть от него о царской грамоте? Ужель опять затевает безумец но­ вые козни? Ужель ему мало тех бед, кои намолил на его голову Авва­ кум? Что ж, ежли мало, можно добавить! Аввакум окончательно уверовал в себя и мнил себя победителем. Что ему Пашков — царский прихвостень! Оц перед всесильным Нико- ном-зверем не склонил головы. Десять лет терзал его святейший в си­ бирской ссылке да обломал об него свои кривые клыки. И царь, на­ верно, войдя в возраст, разглядел, какой зверь прячется под овечьей шкурой. Разглядел, видно, и гневом опалил, раз зовет Аввакума из ссылки. Так-то на Руси дела оборачиваются: смеется тот, кто смеется последним. Никону в прахе лежать и смердеть, а святым, преданным истинному благочестию — дорога на церковные амвоны, бога славить, людей правде-истине учить!.. ' В воинственном настроении шел в съезжую Аввакум. Шаг на всю ступню — твердый, властительский. Глава по-пророчески высоко под­ нята. Повелительный посох постукивает по земле гулко. Весело Авва­ куму, победно. «Что мне Пашков,—думал он.—Сей воеводик передо мной, что муха. Ежли я с Никоном-зверем управился, а с Афонькой- то. как-нибудь...» Вошел. Стукнул посохом. На воеводу, что за столом сидит и вели- катится, даже не поглядел. Помолился в передний угол, откуда на не­ го весьма милостиво и ласково смотрит с иконы Христос-свет, покло­ нился ему в пояс, только тогда уж свысока так глянул на земного властителя и тотчас понесло его — стал ругаться.