Сибирские огни № 11 - 1983

ки по спине побежали. Таким она никогда не видела мужа. И тем не менее решилась просить и настаивать на своем. — Пощади, отец! — твердо выговорила она. — Исполни хоть одну мою просьбу! Знай, ежли не исполнишь, между нами все покончено. Выедем на Москву, я государю челом ударю, чтобы не жить в одном доме с таким человеком, как ты. Еще не поздно, пощади Аввакума! Ра­ ди нашего с тобой сына пощади, пусть он благополучно возвратится с войны!.. С подобной же просьбой обратилась к воеводе и сноха Евдокия Ки­ рилловна. Она упала перед своим свекром на колени и воздела руки. — Пощади, батюшка, отмени казнь! Бог не простит нам за Ав­ вакума... Далее случилось нежданно-негаданное. И семейные, и чужие —все знаюг Афанасия Филипповича властным, суровым и неподступным. Видом он замкнутый боярин: на нем богатое платье, а на лице раз на­ всегда затверделая маска —не увидишь и не разберешь, что там внут­ ри за ней. Грозность и властность — вот его маска. Когда случается внуку Ивану, старшему сыну Еремея, присесть к дедушке на колени, Пашков и тогда ни на минуту не снимет ее с лица, не расслабится, не улыбнется. Он и в спальную хоромину к жене Фекле, когда был моло­ же, приходил в своей маске. И даже в пьяном виде его никогда не оставляла боярская спесь, властность и строгость. Вполне возможно, что только в одном месте на земле Пашков менял одну лицедейскую маску на другую. Место это —царские сени, где он вынужден был за- место привычной для него властности и строгости на себя напускать и угодливость, и приниженность, и зависимость, и приветливость, и весе­ лость—все, что необходимо для того круга людей, где занимаются искательством, подхалимством, преследуя бездельно-корыстные цели. Но что случилось, отчего вдруг исказилось его лицо? Исчезла вла­ стная маска, исчез суровый боярин, перед Феклой Семеновной и Евдо­ кией Кирилловной стоял убитый горем старик, сгорбленный, по щекам слезы ручьем, бородешка прыгает, язык едва подчиняется. — Жена моя, Фекла, дочь моя, Дунюшка... Подойдите!.. Воспла- чем вместе. Мое войско изгибло... И с Еремеем нам больше уж, видно, не повстречаться... А виной тому проклинальщик Аввакум. Не просите за него. Злодею злодейская смерть... Под окнами дворца по-прежнему лежали на земле, дожидаясь снисхождения и пощады, Настасья Марковна с чадами. Пищала Ксе­ ния, на нее никто не обращал внимания. Только дождались Аввакуми- чи не воеводской милости —другого. Выскочили из дворца исполните­ ли—слуги с дубьем, велят; уходите прочь, оборванцы! Марковна не уходит, пытается объяснить: милости и решения она ждет от боярыни Феклы Семеновны. — Вот ее милость!—повертел один из дубинников перед носом протопопицы дубиной.—Прочь отсюда, баба, не то побью. Гнать вас велено, как собак... Пришлось подняться с земли, уйти ни с чем. 5 По велению воеводы в тюрьме отворено узкое, обтянутое бычьим пузырем окошко. Сделано это было для того, чтобы еретик не пребывал в неведении, знал, какие в честь его на площади идут приготовления—> и заранее терзался душой и казнился. На лобном месте сооружен дощатый помост. Вкопан в землю оси­ новый кол. Уже пригнаны стрельцы с оружием. Уже сбирается на пло­ щадь народ.