Сибирские огни № 10 - 1983

столом даже и не нуждался в Еремее, и не подходил к нему, и не заме­ чал, кажется, его. Сегодня при отде-воеводе он пока никто. Его черед придет завтра. А начни ратники, из уважения, ему уделять излишнее внимание — Пашкову-старшему немудрено и обидеться... Невесел был Ёремей, предстоящий поход его не радовал, не до войны ему. Думал он о своей Евдокии Кирилловне, с коею расставался, может быть, навсегда. О детках своих малых думал, коим, может быть, придется прозябать в сиротстве. Сопрыка, во всем подражавший Ере- мею, тоже, как и его хозяин, не пил и не ел. Он тоже горевал и печалил­ ся, скорбел душой. Еще недавно горевать и тужить ему было не по ком, а теперь совсем иное у него настроение. Не один на земле Сопрыка, есть у него невеста, его будущая жена. По Огропене сокрушался Сопрыка, с которой он скоро должен расстаться, и не прикасался ни к чему съедобному, хотя его и тянуло. Но голод, говорят, не тетка, Сопрыке сдерживаться и не есть было трудно. Как-никак он всего-навсего телохранитель, жалованием рас­ полагал маленьким, да еще и в питейной избе гужевался с ярыжками, оттого в последние дни он перебивался кое-как, скуднеиько. При виде такого огромадного количества брашна у него от разгулявшегося аппе­ тита пищало в брюхе и кружилась голова. Он сердито взглядывал на своего господина, который сидел за столом, как красная девица, и мысленно на него ругался. «Черт бы тебя побрал! — ругался он.— Сидишь, как хилый цветочек. Тебе бы пяльцы в руки да вязать в терем­ ке кружева! Вон посмотри на своего батьку: и ест до отвала, и пьет — горло луженое!» Не стерпел Сопрыка, взял со стола телячье ребрышко, обглодал — поглянулось, аппетит еще больше взыграл. И пошел уписывать за обе щеки. Вроде насытился малость. Осмелел. А приосмелев, за оловянной скляницей потянулся —выпил, только в горле взбурлило. Тотчас ве­ село ему, ха-ха, сделалось, сплясать потянуло. Мимо проходил стольничий служка, Сопрыка толкнул его в бок, попросил: дал бы тот ему, Сопрыке, чево-нибудь скусненького, чем господа-бояре питаются. — Пей и ешь, все на столе,— сказал служка.—Столь много наго­ товлено, что всего и не скормить, придется, видно, остатки собакам выбросить. — Собакам! —удивился Сопрыка.— Почто так? В остроге голод, людишки мхом да корой питаются, а ты: собакам! — Эта еда негодная. Эту еду не токмо что людям скармливать, ее и собакам-то нельзя давать,— понизив голос, наклонился к Сопрыке служка. — Что, отравленная? — Отравленная — не отравленная, а навроде того. Вот послушай. Служка приблизил мокрые губы к уху Сопрыки, зашептал:—Никому, только тебе, как другу... Вчерашним днем, как брашно варилось, в поварню по велению воеводы заглядывала его шмара Маремьяна... Понял? Сопрыка отрицательно помотал головой. — Глупой ты, хоть и телохранитель! — рассердился служка.— Маремьяна-то ведь колдовка. Она ведь не просто приходила в поварню чем-нибудь поживиться, она сенную труху во всякую еду сыпала: воевода-де велел... — А зачем? — Мы ее о том же спросили. А она не скрыла: сыплю, говорит, не простую траву, а колдовскую, целебоку —для ратников. После нее, говорит, веселым человек делается, и память, говорит, у него начисто отшибает... Выслушав стольничего слугу, Сопрыка в растерянности уселся на какой-то древесный обрубыш и задумался. «Как это память отшиба­ ет? —думал он.— Сейчас я вроде все помню, а как отшибет у меня па- • 91